Комикс - Ксавье О. Холлоуэй Страница 9

Сам не помню, как, но я точно сам поджег… И это не все. У меня вчера утром брал интервью журналист. Он меня увидел и сразу в обморок упал, а когда очнулся – сбежал. Он тоже там был, и ему удалось мимо федералов проскользнуть. Я с ним ночью поговорил. Думал, он из банды Винни, но нет – он сам по себе оказался. Он мне рассказал, что смог вспомнить. Я думаю, мы заражены, Уэйд. Все посетители заражены. Многих уже отправили в психушку.

– Я в курсе, что все в психушке, но чем заражены? У меня, например, все нормально.

– Не знаю, Уэйд. Это какое-то помешательство или что-то вроде того, но что его вызвало – я без понятия.

– В смысле?

– Ты знаешь меня, я ведь вообще трус, особенно после того случая. – Эвил трогает пластину. – Но за последние сутки я столько всего натворил… Расстрелял прожектор, который мне светил в окно с соседнего здания, поджег свой кабинет, то есть всю мэрию в итоге, а чуть позже ночью я отрубил этому журналисту палец кухонным топориком, когда допрашивал. Мог и убить его. Как тебе такой расклад?

Уэйд смотрит на Эвила, открыв рот.

– Ты сейчас серьезно?

– Вполне.

– Это, конечно… неожиданно… мягко говоря. Но при чем тут заражение? У меня ничего такого не было.

– Вообще ничего странного не происходило?

– Нет. – Уэйд отворачивается и смотрит в окно.

– Уверен?

– Нет.

– Ага!

– Что «ага!»? Сплю я беспокойно, плохо сплю, но я плохо сплю уже год, наверное! И я, блядь, не поджигал свой кабинет и никому ничего не отрубал.

– Может, по-разному действует…

– С чего ты вообще взял, что это какое-то заражение? Тебя же накачали чем-то перед началом!

– Уэйд! Я был в какой-то маске! Я подходил к людям и стоял напротив несколько секунд, а пока я стоял, они бились в судорогах! Я это помню!

– Чем так можно заразить и заразиться?

– Я не знаю.

– Давай рассуждать логически. Ты еще что-то узнал?

– Нет.

– Нам надо просто разобраться, что за хрень устроил Винни. Обожди! У меня же есть Петерсон. Сейчас выясним. – Уэйд достает мобильник и набирает номер: – Алло, Джон, говорить можешь? Федералы далеко? Отлично. Где сейчас Петерсон? Так. Так. Но где он сейчас? Так. А кто у него? Понятно. Подними его досье и прямо сейчас высылай к нему группу!

Уэйд уже собирается отключиться, но в последний момент останавливается:

– Обожди! Еще вопрос: Петерсон говорил, что внутри кинотеатра работало около десяти наших – их всех повязали федералы вместе людьми Винни? Ага, так и думал. Не выпускали еще никого? А что так долго? Ладно… Высылай группу к Петерсону и все его контакты прочеши, если на месте его не будет. Звони мне сразу же. – Уэйд прячет мобильник во внутренний карман. – Ну, ты слышал, в общем.

– Агент?

– Скорее всего. После кинотеатра его не видели, и с тех пор он не выходит на связь. Сейчас к нему поедет группа. У дела, похоже, не одно дно и не два.

– Что будем делать?

– Не знаю. Я бы пожрал.

– Мы как раз в ресторан едем.

Уэйд вздыхает и засматривается в окно. Лимузин заезжает в тоннель, желтый свет фонарей мечется по салону, освещая искаженными пятнами то Эвила, то Уэйда. Молчание. Только мягкие удары покрышек о стыки асфальта.

– Может, выпьем? Там, справа от тебя, в баре, есть коньяк.

Уэйд достает коньяк и рассматривает этикетку.

– Утро у меня сегодня пьяное. Ну, давай, а то меня аж дергает от твоих рассказов. – Уэйд разливает по бокалам немного коньяка, один отдает Эвилу. – Ты в курсе, что твоя Элла выпила почти целую бутылку шампанского в трейлере? Я ей, конечно, помог, но все равно…

– Хм.

– Во-во. Я с ней сейчас пообщался, и мне постоянно казалось, что эта дамочка слишком себе на уме. Не то чтобы говорила хрень, хотя и не без этого… Но все время такое мерзкое ощущение было, будто меня рассматривают в микроскоп.

– С бабами всегда так.

– Не скажи. Твоя – особенная. Где ты ее откопал?

– Да так… Давняя история.

– Досталась от предшественников?

– Вроде того.

– И ты ее все равно взял?

– Я сам не знаю, почему. Я тогда сделал пару звонков, ей дали хорошие рекомендации…

– Я присмотрю за ней на всякий случай. И еще своих ребят к тебе приставлю, незаметно, а то твои совсем зеленые.

– Так уж и зеленые?

– Поверь мне, они даже, вон, памятник от голубей не смогут защитить.

Шоссе 26

Ливень.

Уэйд за рулем.

От влажной одежды запотели стекла. Он включает кондиционер и печку на всю. Жарко. Приоткрыть форточку больше, чем на пару сантиметров, невозможно – заливает.

Он курит, нервничает, дергается, иногда кусает ногти, тихо матерится, часто меняет радиостанции, в конце концов, выключает радио.

Расслабиться невозможно. Ему кажется, если он хотя бы на секунду замрет, то исчезнет. Сгорит, утонет, умрет…

Кости ломит, глаза слезятся.

Словно в пузыре, он плывет по бесконечной реке. Время исчезло. Все тело чешется.

Редкие встречные машины слепят и вызывают яростное раздражение. Уэйду хочется достать пистолет и стрелять в каждую фару. Метко и зло.

«Вечно».

Он едет вечно.

Ничего нет.

Только встречные фары.

«А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а».

Уэйд сжимает руль. Пальцы белеют. Пот капает с бровей на ресницы, с ресниц на щеки…

Дождь барабанит по крыше, словно тысяча молотков.

Небо и земля слились.

Намертво.

Нескончаемый ад.

Дворники виляют туда-сюда.

Уже ничего не видно.

Резина елозит по мокрому стеклу.

Туда-сюда.

Скрип-скрип.

Туда-сюда.

Скрип-скрип.

«НЕТ!»

Он выжимает педаль тормоза. Ногу сводит судорога.

Машина медленно, скользя и юзая, останавливается.

Уэйд с силой открывает дверь и, чуть не падая, выбирается на улицу.

Дождь.

«До-о-ождь».

Подставляет ему лицо и ртом ловит капли.

Спустя минуту его уже трясет от холода.

Постепенно он перестает чувствовать руки, ноги, уши, нос.

Вода затекает за шиворот.

Уэйд ежится.

Проносится машина и на миг озаряет замершие деревья и бессчетные нити косого дождя, который пронизывает водяную пыль над шоссе, разбивается об асфальт, превращается в пыль…

Бесконечность.

Еще несколько машин подряд.

Уэйда привлекает дерево на другой стороне дороги.

Оно мечется стоп-кадрами, как в фотовспышках: вот оно изнемогает под дождем, вот редкими листьями тянется к машине, вот, вслед за ней, пригибается к дороге, и все повторяется снова.

Бесконечность.

Уэйд залезает обратно.

Холодно.

Врубает печку на полную.

За лобовым стеклом вспыхивает высвеченный фарами дорожный знак «Шоссе 26». Дождь трассирует сквозь лучи.

Окна снова запотевают. Знак