Алчность - Берг Анита Страница 8

Он скучал по отцу, но выразить свои чувства в словах не мог. Дитер лишь ощущал внутри тупую боль, которую, как он знал, может унять только возвращение отца. Он надеялся, что тот вернется на Рождество, но этим ожиданиям не суждено было сбыться. То же самое произошло и в Новый год, и теперь Дитер связывал свои надежды с Пасхой.

Он сразу пошел к домику: дрова можно собрать на обратном пути. Было глупо протискивать груженую тачку между деревьями — сначала туда, потом обратно. Дойдя до полянки, где стояло старое бревенчатое строение, он остановился. Своей изогнутой крышей, решетчатыми окнами и стенами из бревен домик напоминал Дитеру сказочную избушку. Над дубовой входной дверью висели покосившиеся оленьи рога. Мальчик решил, что в следующий раз он возьмет с собой молоток и гвозди и все здесь поправит. Он завел тачку за дом и аккуратно поставил ее под навес. Он всегда старался не оставлять следов своего присутствия — деревенские мальчишки могли заметить его и захватить его укрытие.

Внутри домика было сухо, но все покрылось толстым слоем пыли. Как только придет настоящая весна, он займется домиком — тем более, что ждать осталось недолго. Чтобы согреться, мальчик потер руки. Может быть, зажечь огонь? Ведь вряд ли в такую погоду деревенские мальчишки выйдут из дому! Быть может, ему даже стоит переехать сюда — подальше от всех. Слуги не раздражали бы его глупыми разговорами, а мать не изводила своим скорбным видом. Он мог бы варить картошку и кроликов — он знает, как ставить силки. Он мог бы… Дитер вскинул голову: ему показалось, что снаружи долетел шум мотора. Да, он не ошибся — подъезжал какой-то мощный автомобиль. Мальчик быстро взобрался по лестнице в маленькую спаленку и подошел к окну.

Внизу он увидел большой черный «мерседес». Подпрыгивая на лесной дороге, к домику приблизилась и остановилась еще одна машина. Дверцы распахнулись, и вскоре у Дитера сложилось впечатление, что тут полно народу: по небольшой полянке быстро сновали взад-вперед шесть офицеров, торопливо перенося к порогу содержимое багажника. Через минуту земля была уставлена деревянными ящиками и холщовыми мешками.

— Гельмут, ты уверен, что тут безопасно? — спросил один из мужчин.

— Разумеется. Если это место считал надежным граф, то оно достаточно надежно и для нас.

— Он действительно закопал все здесь? Он сам тебе это сказал?

— Да. Часть фамильного серебра и кое-какие вещи, которые дороги ему как память, — хмыкнул Гельмут.

— Что если он рассказал об этом кому-то еще?

— Об этом знал только его слуга, но его убили под Ленинградом. Он не говорил даже своим родным.

— Он рассказал тебе все это?

— Да, граф был настолько любезен. — Офицер рассмеялся и поднял голову, и Дитер ощутил, как его сердце заколотилось — он узнал этого человека. Это был тот самый офицер СС, который приказал вывести его и мать из комнаты. В тот день он в последний раз видел своего отца.

Мужчины повернулись и прошли в домик. Мальчик пригнулся и на цыпочках подошел к лестнице. Впрочем, ему можно было не проявлять такой осторожности — перенося вещи через прихожую и спуская их по лестнице в подвал, офицеры сильно шумели. Дитер присел возле лестничной стойки и напряг слух.

— Господа, граф…

Он услышал крики одобрения, смех и улыбнулся, подумав, что они решили выпить за здоровье его папы. Возможно, ему следует присоединиться к ним как представителю отца — или лучше не стоит?

В этот момент открылись двери подвала, и мужчины вышли в прихожую. Каждый из них нес в руке большую сумку. Далее они дружно сбросили с себя черную эсэсовскую форму и переоделись в серую форму пехотинцев — носить гражданское означало подвергнуться риску быть расстрелянным на месте за дезертирство. Дитера шокировало то, как они расставались с формой, без всякого почтения бросая ее на грязный пол. Его отец никогда не поступил бы так! Затем один мужчина собрал форму, ботинки и кинжалы в охапку и бросил все это в подвал. Мальчик обратил внимание на то, что пистолеты они оставили при себе. Один из офицеров принес откуда-то молоток и гвозди и наглухо заколотил подвал. Потом они все вшестером придвинули большой дубовый шкаф к двери в подвал, надежно спрятав вход. После этого быстро вышли наружу, уселись в свои машины и уехали туда, откуда только что приехали.

Дитер протер глаза. Все случилось так быстро, что можно было подумать, будто ему это привиделось. Он подождал несколько минут, чтобы убедиться в том, что они не вернутся, сбежал вниз по лестнице и через кухню забежал в чулан. Там он сдвинул раздвижную панель и спустился на деревянную платформу, с помощью которой когда-то опускали продукты в подвал. Дитер был знаком с устройством этого механизма, и сейчас он потянул за рычаг и медленно опустился в темноту.

К счастью, в кармане у него были свеча и спички, он зажег свечу и некоторое время постоял, пока глаза не привыкли к такому освещению.

Больше всего его интересовала эсэсовская форма. Он тщательно ощупал все и отцепил с кителей найденные награды. У него в руках оказались один железный крест и один крест с дубовым листом, а главное — орден с ярким сверкающим камнем. Некоторые медали были ему незнакомы. Он голыми руками оторвал металлические нарукавные нашивки и значки СС и положил их карман. Затем начал рассматривать ящики и мешки. Ящики были забиты гвоздями — мальчик решил, что как-нибудь вернется сюда с ломиком. Мешки, как оказалось, не хранили ничего интересного. Почти во всех лежало завернутое в ткань серебро, причем далеко не такое красивое, как их фамильное, — то, что увезли в безопасное место. Но затем в свете свечи блеснул кинжал, и Дитер увидел, что его эфес усыпан блестящими камешками, похожими на тот, что был на железном кресте. Мальчик нашел еще два подобных кинжала и три без камней и сунул их себе в рюкзак. На дне одной из сумок нашлась жестяная коробочка, и когда Дитер открыл ее, то увидел, что она набита сверкающими стекляшками. Ему понравилось то, что все они сверкали разноцветными огнями — зелеными, голубыми, цвета морской волны… Коробочка была небольшой и совсем не тяжелой, поэтому он решил забрать ее с собой.

Затем он поднял свечу над головой, чтобы посмотреть, нет ли в подвале еще чего-нибудь интересного, и увидел своего отца.

— Папа! — удивленно воскликнул он, а потом не так уверенно еще раз: — Папа?

Это был его отец, но это не мог быть он — человек полулежал у стены. Его лицо имело необычный цвет, а глаза были открыты, но не улыбались ему. На скуле и на плече виднелась запекшаяся кровь. Дитер подошел на шаг и спросил:

— Папа, это ты?

Он осторожно коснулся отца, и тот повалился на бок. Мальчик увидел, что у него совсем нет задней половины головы.

2

Германия, весна-лето 1945

Дитер взбежал по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Его ботинки громко стучали, а сердце бешено колотилось. Единственными свидетелями охватившей его паники были толстые девы и пышно одетые рыцари с большой фрески, украшавшей стены и потолок.

У высоких позолоченных дверей спальни матери он остановился и, чтобы достать до ручки, встал на цыпочки.

— Мама, мама, быстрее!

— Дитер, почему ты топаешь по дому этими своими ботинками? Ты испачкаешь мрамор.

Его мать стояла посреди всеобщего хаоса. Всюду, включая даже пол, лежала какая-то одежда; чемоданы, сумки и саквояжи были раскрыты, и Софи, не церемонясь, запихивала в них что-то. В углу Мария складывала нижнее белье, аккуратно упаковывая каждый предмет в салфетки и укладывая все в чемодан. При этом по ее щекам текли слезы. «Ну почему все женщины так много плачут?» — подумал Дитер.

— Мама, папа…

— Да, дорогой, я знаю. Мы отыщем его.

— Но он…

— Беги к себе и собери чемодан игрушек. Мария уже сложила твою одежду. Можешь взять один небольшой чемодан, но не более. Ты понял? — Софи отвернулась и попыталась втиснуть еще какую-то вещь в переполненный чемодан.