Найди меня - Энн Фрейзер Страница 7

сколько лет или жизней ни проживи, чтобы выйти из его тени, никогда не вытеснят из памяти воспоминания о том, кого она знала и любила. Поэтому даже теперь, в тридцать восемь, при мысли о нем все равно оживала знакомая душевная боль, скорбь по тому, кем он казался, а не по тому, кем он стал. Ей так и не удалось смириться с тем фактом, что эти два человека все еще живут в одном теле, что отец еще жив, гниет в камере смертников, коротая дни до последнего «прощай».

Дэниел молча ждал.

Разве может она снова увидеться с отцом? Как такое выдержать? Всю свою жизнь после его ареста она пыталась перешагнуть через это, делая вид, что он мертв, пыталась вырвать его из своего сердца, когда-то принадлежавшего ему без остатка. У нее не было уверенности, что она сможет пережить даже короткую встречу.

— Чего он хочет? — удалось ей прошептать.

— Не знаю. Может, просто увидеть вас?

— Должно быть что-то еще. — Она взяла тюбик бальзама для губ из керамической чаши на столе. Бальзам пахнул лавандой. Она встала и выбросила его в ведро. Взяла стакан Дэниела и швырнула туда же. Придется выбросить весь дом, сжечь одежду и уехать далеко-далеко, куда-то, где ничто не напоминает об этом месте. На Марс, что ли.

— Еще есть время, — сказал Дэниел. — Организовать экскурсию для убийцы из камеры смертников не так уж просто. И еще придется заставить персонал тюрьмы подписать обязательство о неразглашении. Не хватало только, чтобы пронюхала пресса и собрались зеваки — это увеличит риск побега. Вашему отцу не скажут, когда состоится поездка, просто на случай, если ему помогает кто-то снаружи.

Она отдала ему должное — он не вспомнил о стакане.

— Так что разблокируйте телефон и ждите моего звонка. Я начну готовить бумаги, а вы пока думайте, у вас будет время обсудить все с матерью. — И добавил: — Просто чтобы вы знали — о встрече с ней он не просил.

— Родственникам станет легче, — сказала Рени, пытаясь убедить себя.

— Возможно, и вам тоже, — он проговорил это оптимистичным тоном, но мигнул немного замедленно, словно подавляя в себе какие-то непрошеные мысли. Еще несколько лет и сколько-то убийств и подобные мысли перестанут его посещать.

Она с ужасом заметила, что солнце уже садится, наполняя комнату розовым сиянием.

Отец любил закаты. Это осталось одним из самых ярких воспоминаний о нем. Он брал ее за руку, и они шли на свое излюбленное место во владениях бабушки. Солнце надолго зависало в небе, и порой казалось, что это вовсе не солнце, просто отец убедил ее в этом, вывернув реальность, заставив ее думать и видеть то, что хотел он.

Криминологическое профилирование стало модным. Она читала лекции по всей стране, считалась экспертом и привыкла, что к ней обращаются за консультацией по самым жутким преступлениям. Но отец никогда не подходил под общие мерки. Это был человек, который любил свою семью, любил природу, любил закаты и животных. Который подарил ей настоящее детство и обожал ее. Любящий и любимый другими.

И все же он был злом. Возможно, худшим из зол, злом, затаившимся совсем рядом и обманывавшим ее детское сердце. А позже, когда появились подозрения, когда она пыталась его разоблачить, мать не верила ей, и Рени стала сомневаться во всем, что знала.

И даже сейчас она все равно скучала по нему. В этом и была опасность свидания. Она скучала по тому, как он произносил ее имя, Рени, старое семейное имя, с намеком на южный говор. Он в тюрьме, а она здесь, в пустыне, в безопасности, вдали от него и его манипуляций. Ее страшило, что при встрече детская любовь оживет снова.

— Мне очень жаль, — сказал Дэвид, словно понимал, что с ней творится. Но этого никто не мог понять. Она и не ждала этого. Или не хотела.

— Для вас это просто очередная зарубка на прикладе, — сказала она. — Когда все кончится, вы станете почетным гостем в Куантико. А для меня это жизнь, жизнь моей матери. Я не хочу становиться сенсацией. Я не хочу, чтобы потом выяснилось, что вы продали историю для десяти серий какого-нибудь подкаста. Не хочу никакой прессы. И не хочу, чтобы вы излагали кому-то в интервью вашу версию событий.

— Полностью согласен. Я не планирую делать себе на этом имя или состояние.

— Ой, да перестаньте. По крайней мере, прославитесь среди коллег. Знаю, как это важно.

Он покачал головой.

— Меня это не интересует.

Он мог отрицать сколько угодно, но у него был какой-то интерес. Здесь чувствовалось, что-то личное.

— Некоторым достаточно добиться справедливости, — сказал он.

Она взглянула на карту на стене и поняла, что есть лишь один ответ. Если отец действительно покажет им могилы, возможно, исчезнет то чувство соучастия, о котором Дэниел спрашивал тогда в Куантико.

— Я согласна.

ГЛАВА 4

Три года назад

Розалинда Фишер работала волонтером с женщинами, ставшими жертвами насилия, и привыкла к телефонным звонкам среди ночи. Физическое насилие, часто провоцируемое алкоголем и наркотиками, обычно происходит после наступления темноты. Поэтому, когда ее разбудил телефонный звонок, она решила, что это из «Безопасного дома». Видимо, кого-то нужно срочно приютить — на этот случай у Розалинды всегда была наготове гостевая комната, еда, чистое постельное белье и полотенца. А также бинты, пакеты со льдом и болеутоляющие, если понадобятся.

Это действительно оказалась просьба о помощи, но не от незнакомки.

— Мама? Мне нужна твоя помощь.

Ничего нет больнее внезапного материнского страха, проникающего в самое сердце.

Розалинда включила свет и уселась в постели. Ну почему Рени так далеко! Она никогда не одобряла переезд дочери, но всегда старалась поддерживать ее, какие бы решения та ни принимала, пусть даже глупые.

— Рассказывай. — Розалинда пыталась говорить спокойно, собранно, ничем не выдавая свой страх. Это никому не поможет.

— Было темно. Мы с напарником работали по одному делу… и мне почудилось, я увидела человека, которого там не было. — Голосу Рени был хриплым и нетвердым. Наркотики? Алкоголь? Это плохо.

— С тобой все в порядке? Все остальное не важно.

— Да.

Розалинда с облегчением выдохнула. Все можно уладить. Любого можно утешить, надо просто найти нужные слова.

— Ты где?

Рени рассказала, что звонит из больницы. Уже лучше. Она сама туда обратилась, а язык заплетается от лекарств.

Рени всегда была сущим наказанием. Что было, то было.