Новобранцы холодной войны - Ирина Владимировна Дегтярева Страница 5

Авдалян, агент СВР из русского батальона, настоятельно советовал заручиться поддержкой кого-то влиятельного, приближенного Карайылана, чтобы не засиживаться в рядовых бойцах. Авдалян и, разумеется, отец, который на базе в горах Кандиль общался лично с Карайыланом и от него не таил свою принадлежность к российским спецслужбам, навредили бы Мансуру своими рекомендациями. Отец несколько раз говорил о Секо — телохранителе Карайылана, а поскольку болтать лишнего он не любил, то это упоминание можно было считать подсказкой. И Мансур решил подсуетиться еще в Стамбуле, потому что в Ираке уже такой возможности не будет. Там строгая субординация, к Секо так запросто не подойдешь, желая познакомиться, требуется очень веский повод.

Уже к вечеру Бахрам обладал всей необходимой информацией.

— Тебе повезло. — Он зашел в комнату со свертком, пропитавшимся маслом, и положил его на стол. От лахмаджуна в промасленной бумаге сильно пахло чесноком и мясом. — Но тебе придется сейчас резко заболеть.

— Если я слопаю весь лахмаджун, то и в самом деле заболею, — хмыкнул Мансур, азартно разворачивая сверток. — А я слопаю! — Он свернул в трубочку подобие пиццы, только на турецкий манер — острой, чесночной, мясной. — Соскучился по стамбульской уличной еде. Так что там я должен изображать и зачем?

— У Секо только один родственник, вернее, родственница — Кинне Кара. Любимая сестра. Мне нашептали люди из ее окружения, что он для нее готов в лепешку разбиться. Когда сам ушел в Ирак, ее отправил во Францию. Она окончила Сорбонну. Хотела участвовать в движении РПК, но Секо категорически против. Работает Кинне в медицинском центре Анадолу — это элитное медицинское заведение. Функционирует при поддержке университетской клиники Джонса Хопкинса в США. Лечат иностранцев, один из лучших госпиталей в мире. Но своих она тоже лечит, причем бесплатно.

— Она замужем за турком? — Мансур покосился на Бахрама, который все время ехидно улыбался. — Чего ты скалишься?

— Не будь наивным! Фамилию ей просто изменили, она совершенно не замужем.

— Любопытная формулировка: «совершенно не замужем». — Мансур знал о больших, даже неограниченных возможностях РПК в изготовлении паспортов. — Ты из-за этого улыбаешься, как злодей из американского фильма?

— Кинне — гинеколог, — заржал Бахрам.

— И чего я ей буду показывать? — хмыкнул Мансур.

Но веселье Бахрама угасло так же внезапно, как и вспыхнуло. Он закурил и подсказал:

— Особого выбора нет. Ты же хочешь познакомиться, так изобрази приступ малярии. У тебя ведь была в детстве, насколько я помню. Кинне во всех болезнях разбирается. Очень умная женщина. — Бахрам, как большинство необразованных людей, испытывал трепет перед теми, кто прочитал за жизнь хотя бы два десятка книг, а уж если больше… — Меня она вылечила от радикулита. Я бы не вспомнил о ней, если бы Дияр не сказал, что именно она сестра Секо.

— Стоп! Дияр разве здесь? — Мансур оглянулся на дверь с тревогой.

— Не волнуйся. Твой отец меня предупредил через надежного человека, что ты не должен встречаться с теми, кто тебя может вспомнить. Кроме меня и Дияра, таких людей нет. Остальные уже в ином мире. Я-то с трудом узнал, хотя помню тебя с младенчества.

Красивая очень смуглая молодая женщина с растрепанным пучком густых темно-каштановых волнистых волос, худощавая, с большими глазами, подведенными косметическим карандашом, с чуть крупноватыми чертами лица. Ее можно было принять за турчанку, но Мансур бы не обманулся. Кинне выдавали некоторые нюансы в произношении — она говорила как все курды с юго-востока страны. У Мансура же был чисто стамбульский диалект, а учитывая, что он наполовину русский, то и черты его лица выглядели почти по-европейски.

Он подготовился к ее приходу: взлохматил черные волнистые волосы, намочил лицо, изобразив испарину. Уселся в старое кресло Бахрама с протертыми до дыр подлокотниками, укрылся пледом.

Кинне кивнула Мансуру сдержанно, когда Бахрам привел ее в комнату. На краешек стола поставила нечто среднее между дамской сумкой и врачебным саквояжем, достала спиртовые салфетки, протерла руки, пока Бахрам продолжал бубнить в продолжение их разговора, начатого, как видно, еще в коридоре:

— Проблема в том, что ему уезжать необходимо. Он едет в Ирак, вы понимаете? — Он многозначительно посмотрел на Кинне, заискивающе заглянув ей в глаза, и подобострастно склонил голову.

Мансур подивился, каким актером может быть старый курд.

Врач достала из сумки фонендоскоп и бросила взгляд на Бахрама — тот сразу же приложил руки к груди и, пятясь, удалился из комнаты.

— Давай я тебя послушаю, — сказала она устало. Приехала поздним вечером, наверное, после тяжелого рабочего дня.

Кинне не стала церемониться с одним из курдов РПК, разговаривала с Мансуром на «ты», как с человеком, не слишком обремененным интеллектом и образованием.

Затем она выслушала его жалобы на озноб, тошноту и головную боль. Покачала головой. С интересом посмотрела на него — речь Мансура не походила на манеру общения большинства курдов.

— Конечно, у тебя могла обостриться малярия, если ее не залечили как следует и это возвратная форма. Есть разновидность малярийного паразита plasmodium vivax. Может дремать в организме. Умереть от нее не умрешь, но и лечится она плохо. В Нью-Йоркском университете занимаются исследованиями по этой теме, но пока без особого результата. Надо сдать анализ крови, посмотреть, есть ли плазмодии и какая концентрация.

Мансур слушал внимательно, пытаясь понять, к чему эта лекция перед малограмотным, каким она его считает, курдом. Понятно стало уже через минуту, когда Кинне свернула фонендоскоп, убрала его в свою вместительную сумку и заметила не то чтобы сердито, но с недоумением:

— Не понимаю, зачем притворяться? Ты абсолютно здоров. Я бы сказала, что за свою жизнь не встречала таких здоровых людей. Может, ты хотел передать мне привет от Секо? Надеюсь, у тебя была весомая причина, чтобы вызвать меня сюда.

— Весомая, — согласился он, слегка растерявшись. Как же она легко раскрыла его притворство. Это урок на будущее. За несколько минут разговора с ней Мансур понял, что, во-первых, слишком изменился и отстал от жизни курдов — его не принимают за своего, а во-вторых, лицедей из него слабый. Все, чему учили в Москве, все, что казалось там элементарным, на деле наткнулось на непреодолимое препятствие в виде обычной курдянки, врача. Она даже не сотрудница спецслужб. Однако она же подарила ему шанс завязать разговор о Секо. — Сказать честно, я слышал о Секо. Я собираюсь туда ехать в ближайшее время. Но хотелось бы получить чью-нибудь поддержку. Бахрам