21 день - Анн-Кристин Гелдер Страница 5

чтобы наследить в комнатах. В какой-то момент придуманный нами Обратный Отсчет зажил своей собственной жизнью, и это больше не было вопросом спора. Наши идеи становились все более экстремальными, мы практически перебивали друг друга, предлагая все новые и новые, а Ник координировал. И каждый раз потом казалось, что Астрид лишь чудом избежала смерти. Чтобы она не смогла привыкнуть к посланиям, не смогла отмахнуться, мы отправляли их через неравные промежутки времени. Однажды между ними прошла почти неделя. Но обратный отсчет до самой последней истории — и, таким образом, до ее предположительной смерти — шел непрерывно.

— А она-то небось надеялась, что вся эта канитель закончилась, когда наступал долгий перерыв… — качает головой Джози. — Да, ребята, вы и впрямь были те еще паршивцы. Но с ней ведь ничего серьезного не произошло… так?

— Слушай дальше, — говорю я, и Джози подается вперед. — Пришел самый последний день нашего розыгрыша — нулевой, как его назвал Ник. В последнем послании мы описали сценарий, согласно которому безумец устраивает засаду на мосту, потому что мы знали, что Астрид должна пересечь мост по дороге домой из школы. Она жила в одном из новых микрорайонов, так что мост, по которому ходили редко, казался идеальным местом преступления. — Рассказывая, я гляжу на молочную пену в стакане передо мной — та медленно опадает. Столько лет прошло, а воспоминания рождали неприятные чувства где-то в животе. Теперь-то было совершенно очевидно, что нам не стоило так далеко заходить. — Двое из нас пошли за ней, двое других ждали на другой стороне моста. Мы были одеты в темное, а на голову напялили лыжные очки. Во-первых, так бы нас никто не узнал, а во-вторых, Астрид должна была подумать, что это Обратный Отсчет пришел за ней. — Я ненадолго закрываю глаза и кусаю губу, а Джози, затаив дыхание, слушает меня. — Ну, она так и подумала. Шла все быстрее… а потом сорвалась на бег. Она была жутко измотана — плакала, кричала. Только тогда мы поняли, что зашли слишком далеко. Мы позвали ее по имени, но она еще больше запаниковала. Побежала на тропинку под мостом — где-то на двадцать футов ниже. Наверное, хотела нарушить тот сценарий, который мы прописали жертве. — Мой голос срывается, и я прокашливаюсь. Я впервые говорю об этом. После всех этих лет нарушаю свое обещание хранить молчание, и мне невероятно тяжело. — Набережная была очень крутой, повсюду гравий с острыми краями. Астрид поскользнулась, потеряла равновесие… упала и приземлилась прямо на рельсы. Да, там, внизу, проходила ветка железной дороги. И самое плохое было то, что почти сразу промчался состав. Знаешь, мы были на все сто процентов уверены, что состав проехался прямо по ней. Но потом увидели Астрид в сторонке. Она была вся в ссадинах, ее обожгло искрами от колес — машинист резко затормозил. Она тряслась и походила на сумасшедшую. Но была жива. Мы убежали до того, как поезд полностью остановился.

— Боже мой! — охает Джози. — Что, так все и было? — Она умолкает, не находя слов. — Скверно все вышло, — наконец удается ей закруглить мысль. — Живешь в страхе почти что месяц, а потом тебя чуть не разрезает пополам… Родители Астрид жутко злились на вашу компашку, — говорит она утвердительно. — Были какие-то последствия?

Я избегаю ее взгляда и проглатываю вставший в горле ком:

— Вообще-то… нет. Никаких. — Джози смотрит на меня с недоумением. — Конечно, ее предки связались с нашими. Но было принято решение оставить все как есть, раз уж все закончилось хорошо. Ну, почти хорошо. Те ожоги долго заживали.

— Вау… — Джози рассеянно водит пальцем по краю своего стакана с латте макиато. — Если бы кто-то так мучил моего ребенка, я бы точно взбесилась. И просто так это дело не оставила бы.

— Думаю, родители Астрид не хотели, чтобы она стала темой для разговоров. Вся их семья вела очень замкнутый образ жизни. Кроме того, отец Ника в то время был очень заметной политической фигурой, собирался баллотироваться в мэры. Это, безусловно, на них оказало влияние. Так или иначе, после надлежащей выволочки нам велели забыть про инцидент и никогда больше о нем не говорить. Что мы и сделали охотно.

— Значит, ее семья действительно не предприняла против вас никаких дальнейших действий? — спрашивает Джози, и, несмотря на ее нейтральный тон, я слышу обвинение в вопросе.

— Нет, — качаю головой. — Но через некоторое время Астрид попала в лечебницу для душевнобольных, а ее семья уехала. Мы потеряли их из виду. Время от времени — да, интересовались, пытались найти какие-то следы… — Сжав губы, я крепче сдавила стакан. — Несколько лет спустя мы узнали, что она покончила с собой. Уверена, ее смерть была связана с тем, через что мы заставили ее пройти. Прошлое наконец настигло ее.

Долго стоит тишина, затем Джози снова наклоняется ко мне:

— Лу, а ты, оказывается, замешана в очень жестоком деле.

— Знаю. И, поверь, мне стыдно, — признаюсь я. — Только когда я уехала на учебу, я смогла как-то об этом забыть. Тем не менее я себя никогда не прощала. Знай мы тогда, до чего доведет тот идиотский спор… Ну да, мы были молодые и тупые, но это не объяснение и не оправдание. Мы не только разрушили жизнь Астрид — мы в итоге отняли ее.

— И теперь ты получила два электронных письма вроде тех, что вы сами посылали в ту пору, — возвращается Джози к актуальной теме.

Я слышу по ее голосу, как трудно ей не осуждать меня за то, что я сделала в молодости.

— Очень похоже на то. — Я беспомощно пожимаю плечами. — Содержание, стиль этот обрывистый… Знаешь, когда больше описываются ощущения, чем обстановка.

— Они совсем такие же, как ваши? — уточняет Джози.

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Не могу точно вспомнить, что мы тогда писали. Хотя первое письмо, которое я получила, точно отличается от нашего. Побег психа из лечебницы никогда не фигурировал в наших текстах. Мы только сказали об этом Астрид. Письма отправляли с аккаунта, который Ник создал специально для этой цели. Делились с ним идеями, какой еще ужас описать, а он это все обрабатывал.

— Вообще, есть только одно предположение, — говорит Джози, делая несколько глотков латте. — Исходя из того, что ты мне рассказала, лично мне совпадение не кажется случайным. Две письма, осколок зеркала… Видимо, кто-то очень хочет напомнить тебе о прошлом.

Я грустно киваю:

— Я тоже так думаю, но кто? Мы все были рады оставить это позади. Никто больше об этом не говорил, и когда