Когда ты исчез - Джон Маррс Страница 4

Я протяжно выдохнул, только сейчас сообразив, что все это время не дышал, и вышел из ванной. Многим мое решение показалось бы, наверное, радикальным, но у отчаявшихся просто нет другого выбора. Я все-таки мог взять ситуацию в свои руки – пусть даже определяя, как положить своей жизни конец. Теперь, когда я понял, что отныне моя единственная цель в том, чтобы распланировать свою смерть, с плеч упал тяжелейший груз.

Я плакал не меньше Кэтрин – только внутри себя и по другим причинам. Я оплакивал все, что она с нами сотворила; плакал о будущем, которое мы должны были прожить вместе, и о прошлом, которое она усердно старалась стереть. Мы долгое время плакали вместе и врозь, скорбя о наших потерях. Теперь ей предстояло плакать одной.

Следующие несколько месяцев я носил маску заботливого мужа, прекрасного отца и верного друга. Однако в глубине души вынашивал мысли о своей предстоящей кончине. Подыскивал подходящий момент, место, способ. Обдумывал все варианты: от гаража с выхлопными газами до получения разрешения на дробовик; от прыжка с моста на автостраду до прыжка с привязанным к ногам грузом в канал Блисворт.

Однако ради детей прежде всего следовало позаботиться о Кэтрин – удостовериться, что она зализала раны и выдержит дальнейшую дорогу одна, даже когда в парусах стихнет ветер. Я взял на себя заботы о семье, пока моя жена телом и душой не пошла на поправку.

По мере того как она расцветала, самому мне становилось хуже.

Трудно, конечно, подобрать подходящий момент, чтобы огорошить жену известием о самоубийстве мужа, но Кэтрин даже в худшие минуты жизни была сильнее меня. В конце концов она воскреснет из моего пепла и сумеет достойно, в меру своих возможностей, взрастить детей. Пусть сама решает, что рассказывать им о моей смерти. Пока они были слишком юны и не могли разглядеть истинную природу своего отца, увидеть все его недостатки. Хотелось бы, чтобы так оно осталось и в будущем…

Наконец я выбрал способ и место, которое знал как свои пять пальцев. Место, где была спрятана одна из моих страшнейших тайн, – лес неподалеку от нашего дома.

План был прост. Залезть на дерево, привязать к ветке четырехметровую веревку и надеть на шею петлю. А потом прыгнуть, молясь про себя, чтобы в рывке сломалась шея, ускоряя неизбежный конец. Не хотелось бы долго биться в петле, теряя жизнь по капле.

Вот что мне предстояло. Вот что я задумал. Вот ради чего много раз уходил в лес.

Но теперь, когда я окончательно решился, дело застопорилось. Просто не хватало сил. Уже пятая попытка за две недели кончалась тем, что я вставал лицом к дереву, сжимая в кулаке веревку, однако не осмеливался сделать последний, роковой шаг. И всякий раз возвращался к Кэтрин еще более разбитым, чем уходил.

Сегодня получилось так же.

Я не боялся смерти – во всем мире не осталось ничего, что могло бы меня испугать. Я не мучился угрызениями совести за то, что бросаю детей, – на самом деле я давно от них отказался, только никто этого не заметил.

Меня терзал один-единственный страх – я не знал, что будет там, за пределами жизни. Надеялся на вечное забвение чистилища, однако был риск, что там окажется то же самое, только с серой и пламенем. Хотелось избавиться от страданий, а не усугубить их во сто крат.

Как узнать наверняка, что ждет меня за гранью? Под рукой не было ни готовых инструкций, ни мудрого советчика, который гарантировал бы, что я не прыгну прямиком в адский котел. Предстояло идти напропалую, и я боялся.

А вдруг это не единственный возможный выход?

– Что, если просто взять и уйти?

Голос прозвучал до того неожиданно, что, казалось, говорит кто-то за спиной.

Я оглянулся. Лес вокруг был пуст.

– Не обязательно умирать в прямом смысле этого слова, – продолжил голос почти нараспев. – Можно стереть последние тридцать три года жизни и навсегда исчезнуть.

Я медленно кивнул.

– Ты больше не сможешь быть с теми, кого знаешь. Нельзя будет о них переживать, общаться с ними. Пусть Кэтрин решит, что ты пал жертвой несчастного случая. Погорюет, потом смирится с потерей и начнет жить дальше. В конце концов, так будет лучше для всех.

Странно, почему такая гениальная идея не пришла мне в голову раньше. Впрочем, когда тонешь в депрессии и в какой-то момент нащупываешь путь к спасению, выбирать не приходится.

– Что мешает уйти прямо сейчас? Ты и без того потерял слишком много времени.

«Да, верно», – подумал я.

Шепотом попрощался с близкими мне людьми, выдохнув, словно пух одуванчика, их имена, кроме одного, самого последнего. Затем глубоко вздохнул, разжал кулаки и встал со ствола с новым чувством надежды в душе.

Я положил веревку на ее законное место и покинул лес человеком, которого более не существовало.

13:15

Удивительно даже, как далеко можно уйти, когда идешь без цели. Не выбирая пути, не следуя внутреннему компасу. Я просто шагал вперед.

Шел за ярким шаром в небе через поля и пастбища, мимо городских кварталов и крошечных деревушек, минуя автострады. Прошел мимо таблички «ВЫ ПОКИДАЕТЕ НОРТХЭМПТОНШИР. СПАСИБО ЗА ВИЗИТ» и улыбнулся. Все это время я был не более чем гостем. Настала пора уходить.

Преисполнившись оптимизма, я осознал, что всегда был слишком погружен в себя, отчего не воспринимал окружавший мир и не ценил его. Я никогда не радовался таким обыденным действиям, как собирать малину с придорожных кустов, поедать яблоки из чужого сада или пить свежую воду из ручья.

Современная жизнь совершенно не похожа на романы Марка Твена, которыми я зачитывался в детстве. Малина, пропитанная выхлопными газами, скрипела на зубах, от кислых яблок сводило рот, а вода без примесей фтора из водопроводных труб была гадкой на вкус.

Впрочем, это меня не заботило. Новая жизнь только начиналась, мне предстояло заново учиться ей, понимать мир и радоваться. Отступать и двигаться вперед. Мне некуда было идти, но передо мной открылись все дороги.

Я начну жизнь заново: человеком, которым хочу быть сам. Не таким, каким меня сделала Кэтрин.

16:00

Солнце тяжело давило на плечи и жарило лоб, поэтому я развязал рубашку, которую прежде обмотал вокруг талии, и прикрыл ею голову. Судя по дорожному знаку, я находился в полутора милях от парка отдыха, мимо которого мы