21 день - Анн-Кристин Гелдер Страница 26

Где мой мобильный?

Я смотрю на маленький столик перед собой, на котором стоит только пустая чашка. Мой телефон остался на кухне. Я сползаю с дивана, силюсь встать, чтобы дотянуться до своего стационарного телефона, но ноги не идут.

Она сломлена. Бессильная. Беспомощная.

Ударяюсь об пол с глухим стуком, слишком ошеломленная, чтобы обращать внимание на жгучую боль, пронзающую колено.

Кто-то отравил меня. Как? Когда? Я ведь была так осторожна! Одними только полуфабрикатами да консервами и питалась. Чашка стояла в моей спальне с вечера пятницы…

Осознание приходит слишком поздно.

Но коробка с чайными пакетиками все это время была на кухне. Черт!

Какой гадостью меня только что напоили?

Я изо всех сил защищаюсь от нарастающего безразличия, но не могу бороться с ним. Мое сопротивление исчезает, затухает.

Я так устала. Просто хочу поспать. Поддаться искушению и смежить веки.

Помощь. Мне нужна помощь. Телефон… Слишком далекий, недоступный.

Каковы шансы, что кто-нибудь найдет меня вовремя? Я сказалась больной для всех, кто на работе. Джози вряд ли выйдет со мной на связь в ближайшее время, и даже курьер сегодня уже у меня был.

Никто не может ей помочь.

Я одна.

В смерти все мы одиноки.

Мне становится все труднее и труднее сосредоточить свои мысли. Все сливается в пластичную массу, мои веки так отяжелели, что я больше не могу держать их открытыми.

Гляжу внутрь себя. И ничего не чувствую, ничего не нахожу.

Даже не боюсь.

Усталость и тяжесть жутко давят. Если она уснет сейчас, уже не проснется.

Я должна успеть сообщить кому-нибудь.

Мне нужно как-то добраться до телефона.

Я должна держать глаза открытыми любой ценой.

Не спать!

Просто нельзя, и все тут.

Не…

10

До меня доносится шум, будто бы откуда-то издалека. Это телевизор? Или дверь так скрипит? Нет, нет. Монотонный звук, но в то же время мелодичный. А, это мой мобильник звонит. Где он сейчас? И самое главное, где я?

Я пытаюсь открыть глаза, но к векам будто привязали по свинцовому грузику. На мне словно лежит одеяло, которое притупляет все чувства, душит их в самой утробе. Руки холодные и покалывающие, меня тошнит, правое колено тупо пульсирует.

Пытаюсь понять, что меня окружает. Подушка под щекой. Пальцы, шаря где-то в пределах досягаемости, поочередно находят мягкую ткань, гладкое дерево, жесткий пластиковый корпус радиочасов.

Итак, я в своей спальне. Что произошло?

Я не помню.

У меня странный привкус во рту, язык кажется ворсистым, и у меня болит голова. Наконец мне удается приоткрыть веки.

Солнечный свет струится в окно. Значит, сейчас позднее утро.

Я встаю, почти теряя равновесие и держась за кровать. Только через несколько минут удается пойти в ванную. Там я пью воду прямо из-под крана, используя кружку, где обычно лежат зубные щетки, «уговариваю» две полных. Затем сажусь на край ванны и пытаюсь вспомнить, что произошло.

Выходные с Карстеном. Его решение: «за» — Тане, «против» — мне.

Отлично, хоть об этом не забыла.

Моя пантомима с перцовым баллончиком. Опустевший банковский счет — крест на планах исчезнуть на несколько дней.

И дальше… дальше все в тумане.

Я встаю и осторожно, шаг за шагом, спускаюсь по лестнице. Мне все еще не по себе, но надеюсь, что чашка кофе поможет моему зрению проясниться.

На кухне я смотрю на свой мобильник — висит пропущенный звонок от Джози, он-то и разбудил меня чуть ранее. А сейчас половина одиннадцатого. Вторник.

Куда-то делось почти восемнадцать часов. Почти целый, мать его, день!

Что со мной было все это время?

Что вообще произошло?

Обхожу весь первый этаж в поисках улик. Проходя мимо зеркала в коридоре, резко торможу. На мне огромная мешковатая рубашка, пестрая от подписей всего моего школьного выпуска. До сей поры она валялась в дальнем углу шкафа, и о том, что она существует, я вспоминаю только сейчас. Едва ли, готовясь ко сну, я могла ее выбрать. Напряженная, перехожу в гостиную, где на кофейном столике нахожу пустую чашку. Какое-то время смотрю на нее в замешательстве. Я чувствую, как мое подсознание изо всех сил пытается мне что-то сказать, потом меня прошибает.

О боже мой…

История из письма была реализована. Я заварила себе чай, взяв пакетик из чайной коробки. Поскольку в течение пары дней ничего не происходило — вероятно, из-за присутствия Карстена, — я стала очень невнимательной… и тут же поплатилась. Поиграла с судьбой. Да, я хотела как-то от этого жуткого состояния неопределенности убежать, но уж точно не таким образом.

Делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь нейтрально оценить ситуацию. Некто, вероятно, пересыпал часть моего запаса чая снотворным или анестетиком. Терпкий аромат шалфея способен как минимум перекрыть слабый собственный вкус, а чайный пакетик дает возможность подобрать идеальную дозировку. Коробка все это время стояла на кухне, так что он мог все подготовить, пока я была в доме, ведь в последние дни я покидала верхний этаж редко.

Беру чашку с журнального столика, иду на кухню и ополаскиваю ее горячей водой. Вздрагиваю, когда тянусь за полотенцем. Вдруг на стенках чашки были остатки снотворного? Я что, только что уничтожила улики?

Хотя, чтобы я гарантированно получила свое, нужно начинить отравой всю коробку с чаем, а не один пакетик наугад. Так что нужно отнести ее в полицию. Анализ в лаборатории укажет на мою правоту, и мне наконец-то поверят.

На несколько счастливых секунд я предаюсь мысли, что у меня есть улики и что полиция на моей стороне. Что они будут следить за электронными письмами. Что Джози извинится за недоверие и не оставит меня до нулевого дня.

Реальность наваливается почти ощутимым весом. Кроме осколка зеркала, сталкер не оставил никаких следов, и крайне маловероятно, что он дал маху в этот раз. Наверняка, пока я валялась в отключке, он набил коробку самым обычным чаем снова. А значит, никаких тебе, Лу, улик, кроме тех, от которых ты, дура, уже отмыла чашку. Если это не сделали за тебя.

Хорошо представляю, как с такими вводными пройдет разговор с полицией. Меня обвинят в том, что я просто лунатичка, что я во сне прошла из гостиной в спальню и легла как ни в чем не бывало. Живое воображение, склонность к истерии — все ясно, нечего тут и расследовать, братцы.

Руки сами сжимаются в кулаки. Достаточно ужасно получать электронные письма с историями, в которых я играю главную