Молчание матерей - Кармен Мола Страница 2

этих бусах, но тут оркестр заиграл ранчерас, и, когда возлюбленный увлек ее за собой на площадку для родео, напоминающую арену для корриды, вопрос замер у нее на губах. Они сделали круг по площадке; Нестор оказался прекрасным наездником, Виолета сидела позади него на крупе великолепной черной кобылы. Она ощутила на себе восхищенные, даже завистливые взгляды гостей, когда дон Альбертито подошел поздороваться с крестником.

– Какая красотка… Я давно хотел с тобой познакомиться. У меня есть для вас элеке, Нестор, не думайте, что я о вас забыл.

Казалось, дон Альбертито видит ее насквозь, видит даже то, чего не видит никто другой. Он отошел в сторону, чтобы спокойно побеседовать с Нестором. К вечеру гости стали разъезжаться. Лишь немногие избранные удостоились чести переночевать на ранчо Санта-Касильда.

– Что такое элеке? – спросила Виолета, когда Нестор вернулся к ней.

От толпы гостей, еще недавно кипевшей и бурлившей на ранчо, осталось порядка двадцати человек – крестники дона Альбертито, как объяснил Нестор. Среди них – секретарь общественной безопасности и Майо Самбада, окруженный какими-то людьми.

– Скоро узнаешь. Дон Альбертито сказал, что сегодня ночью тебя посвятит.

Нестор протянул правую ладонь и показал ей место между большим и указательным пальцами: там виднелись бледные царапины, по форме напоминавшие пару стрел и крест. Виолета и раньше обращала на них внимание, но не решалась спросить, что они означают.

К ним подошла женщина ростом почти метр восемьдесят и обратилась к Виолете:

– У тебя сейчас время месячных?

Виолета удивилась вопросу, и женщина пояснила:

– В эти дни в хижину заходить нельзя.

Виолета покачала головой и, взяв Нестора под руку, направилась вслед за другими гостями к небольшому домику, стоявшему поодаль от основного здания.

– Что там будет, Нестор?

– Дон Альбертито – бабалаво. Помнишь, я говорил тебе, что он помогает людям получить то, чего не купишь за деньги? Он разговаривает с Орунмила и видит прошлое, настоящее и будущее. Никто не сможет защитить тебя лучше его. Не зря все к нему обращаются – хотят, чтобы их защитили ориша. Они и тебя станут защищать после посвящения.

Виолета переступила порог хижины. Элеке, бабалаво, ориша, посвящение, Орунмила… Она не знала значения этих слов, знала лишь, что все это – атрибуты сантерии. Так называлась религия йоруба, привезенная то ли с Кубы, то ли с Гаити, то ли из Бразилии, которая смешалась с католической верой и с мексиканским культом Санта-Муэрте [1] . Виолета слышала рассказы о могуществе шаманов-сантерос и о ритуалах, с помощью которых они добиваются расположения африканских богов ориша. Теперь она поняла, почему все столь почтительны с доном Альбертито: судьба всех вошедших в эту хижину, освещенную лишь свечами, была в его руках.

Раздался барабанный бой, глухой, исступленный. В центре хижины, будто готовый извергнуться вулкан, бурлил медный котел. Наверное, в нем ароматные травы, сказала себе Виолета, но тут же ощутила запах – сладковато-гнилостный, напомнивший ей о днях, когда отец дома забивал свинью.

Она увидела дона Альбертито, тот возник среди дыма и пара словно по волшебству. Теперь на нем были лишь белые брюки, да бусы поблескивали на голой груди. Он с удовольствием посасывал сигару. Рядом с ним стояла женщина, которая спрашивала Виолету о месячных. Это юбона, объяснил Нестор, вторая крестная избранных, которые сегодня получат защиту ориша.

– Мойюгба Олодумаре Логе Ику..

Хриплый голос дона Альбертито смешивался с барабанным боем. От котла поднимался пар; удушливо чадили свечи. Виолете стало почти физически плохо. Нестор, должно быть, заметил это и с силой сжал ее локоть.

– Закрой глаза и дыши глубже.

В его голосе не было нежности, напротив: Виолета впервые услышала в нем угрозу и страх.

– В котле травы двадцати одного вида и элеке. Это защитные бусы, они уже неделю кипят там.

Юбона принялась палкой вытаскивать из котла и аккуратно раскладывать на циновке бусы. Дон Альбертито продолжал молиться; Виолета не знала этого языка, но его звучание вкупе с бесконечным барабанным боем наводило на мысли о чем-то первобытном, пришедшем из глубокой древности. Дон Альбертито произнес имя Ийями Ошоронги и заговорил о крови и о гармонии между ночью и днем, жизнью и смертью, которую поддерживает божество.

Мужчина лет шестидесяти опустился на колени перед циновкой и протянул правую руку. Дон Альбертито коснулся ее кончиком мачете; кровь закапала на нитку бус. Дон Альбертито надел бусы мужчине на шею. Так вот что такое посвящение. Виолета поняла: то же самое он проделает с ней, и тогда она станет одной из его крестниц, а Ийями Ошоронга поделится с ней своей силой.

Барабаны не умолкали. Виолете почудилось, что она поднялась в воздух и парит под потолком хижины. Может, ей подсыпали наркотики на вечеринке? Тени свечей превратились в чудовищ, и на стене за котлом ей привиделась огромная женщина с птичьими крыльями.

Юбона принесла второй котел и палкой выудила оттуда белесую желеобразную массу. Дон Альбертито взял ее в руки и поднес к лицу коленопреклоненного мужчины.

– Ты следующая, – прошептал Нестор.

Мужчина взял приношение и, ни секунды не колеблясь, вонзил зубы в странную субстанцию. Теперь Виолета смогла рассмотреть ее получше. Извилистые линии, как на огромном грецком орехе… Это был человеческий мозг!

У нее закружилась голова, она отшатнулась, а юбона тем временем доставала из второго котла новые приношения: два сердца и что-то бурое. Печень? Мужчина с трудом дожевал и наконец проглотил кусок.

– Не двигайся.

Голос Нестора с трудом пробивался сквозь барабанный бой и бормотанье дона Альбертито.

– Ана иба, иба ми има эйе, иба ми качечо…

На нее молниеносно обрушились воспоминания о подругах. Виолета словно летела с горки и видела их, радостно гуляющих по торговому центру «Лас-Мисьонес». А потом – их выпотрошенные тела, найденные на холме Кристо-Негро. «Им раскроили череп и вынули мозг». Юбона смотрела на Виолету, и дон Альбертито тоже. Она пройдет обряд посвящения. Органы ее подруг принесут ей благословение Ийями Ошоронги. Силу матери.

Виолета почувствовала рвотный позыв и, пытаясь сдержаться, пошатнулась и растянулась на полу. Ей хотелось выбежать из хижины, исчезнуть. Барабаны все не умолкали.

Ладонь Нестора, будто гарпун, впилась в ее запястье и рывком подняла на ноги. Виолета смотрела на него, дрожа и обливаясь потом.

– Это они?

– Это приношение. Ты что, не хочешь заручиться поддержкой Ийями Ошоронги?

Виолета разрыдалась, и все присутствующие столпились вокруг нее в полумраке, словно оголодавшие хищники. Барабаны стонали не умолкая. Виолета вновь увидела женщину с крыльями, парившую под потолком, а затем потеряла сознание.

– Я приду за тобой, – сказала ей