Во тьме безмолвной под холмом - Дэниел Чёрч Страница 12

– Ага.

– Тут хладнокровие, – произнес Ноэль тихо. – Нет, это пиздец какое хладнокровие. – Он потянулся за виски, и никто больше не проронил ни слова. Ноэль ругался редко и всегда по делу.

– Вот именно, – сказала Элли. – А еще тот знак.

– Какой знак?

Элли взяла телефон и показала Милли.

– Это было на уступе, где сидел Тони Харпер. Лиз сказала, что не знает, но…

– Думаешь, врет?

– Чтобы Лиз Харпер да лгала полиции? – вставил Ноэль. – Ну что вы.

– Заткнись, Джонс.

– Она тонну кирпичей высрала, – сказала Элли. – Не хотела обсуждать.

– Кто на такое способен? Банда? Тут есть еще кто-нибудь вроде Харперов?

– Господи, типун тебе на язык!

– Элли.

– Прошу прощения. – Милли материлась, как матрос, но не терпела, когда имя Божие поминают всуе. – Мне их одних вот так хватает. Кроме того, кто сейчас станет развязывать войну между бандами? Всю неделю снег да снег, дороги расчищать не успевают. И вообще, ты когда-нибудь видела, чтоб бандиты так убивали?

– Нет, – признала Милли, – а я видела и похуже. – Как и Элли, она была родом из Манчестера, выросла в Хальме, в оживленной афрокарибской общине, до сих пор горячо любила родных и друзей, но от бандитов там спасу не было. – Его бы застрелили, зарезали или забили насмерть. Но не стояли в сторонке, позволяя ему замерзнуть.

– Нет, – согласилась Элли.

– В таком случае, – сказал Ноэль, – кто же это сделал?

Ни у кого не нашлось ответа, в особенности у Элли. Она потянулась за виски и налила всем еще по бокалу. Снаружи ветер гнал волны снега по Вышней улице. Элли была рада, что сквозь занавески ничего не видно, кроме дрожащего света уличных фонарей; ей все чудилось, что в нем ходят какие-то тени.

7

В гостиной Курганного подворья Лиз Харпер сидела и курила. На кухне лаяли собаки, их почти заглушал стук молотков.

Пол заколотил изнутри окно гостиной, без конца стеная и жалуясь на свое колено, пока Фрэнк и Кира промывали глаза, а Джесс путалась у всех под ногами. Оставался только Дом – самый раскормленный из ее потомства и самый никчемный (после Джесс, конечно), поэтому Лиз отправила его во двор с киркой и лопатой. Надо было воздержаться от джина, когда она его вынашивала. В любом случае, лучше рисковать Домом, чем Фрэнком или Полом.

А риск был нешуточный, если байки Ба окажутся не просто байками. Холодная суровая логика подсказывала Лиз, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. Тони затеял драку в «Колоколе», и она продолжилась на улице? Но Читэм не заявилась бы с расспросами, если б знала, что к чему. И вряд ли с ним разделалась какая-то другая банда, имевшая зуб на Харперов либо решившая отжать делянку: не в такую же погоду, когда дороги каждый вечер заносит снегом…

Лиз гораздо больше дружила с логикой, чем многие думали, – одна из причин, почему Харперы проводили за решеткой меньше времени, чем, по всеобщему мнению, заслуживали; именно это помогало ее родным годами выходить сухими из воды. Но имелась у нее и другая сторона, говорившая с ней темным, древним голосом, который предостерегал ее то от копа под прикрытием из Ноттингема, то от собачьих боев, которые накрыла потом полиция.

Она научилась прислушиваться к этому голосу по одной простой причине: он ни разу не ошибался.

Как только Читэм поведала ей, как погиб Тони, этот древний мрачный голос сообщил Лиз Харпер, что все россказни Ба были правдой. Она не может, не имеет права думать сейчас о Тони. Надо позаботиться об остальных членах семьи. Тут легко распустить нюни или слечь в постель на неделю, но времени нету – ни у нее, ни у остальных. Она сказала древнему голосу, что он несет херню, и холодная логика с ней согласилась. Тони напился, возможно, поскользнулся, ударился головой и блуждал очумело, сбившись с дороги, пока холод не доконал его. Ее малыш все равно погиб нелепой, дурацкой смертью, но это хотя бы смысл имело. Такое объяснение не обязывало верить в сказочки Ба.

Но потом Читэм показала ей знак, и…

Кто-то заколотил во входную дверь. Тщетно стараясь не думать больше о Тони, Лиз опоясалась патронташем и схватила дробовик.

Всегда начинается с кого-то одного, говорила ей Ба. Какой-нибудь бедолага выходит из дому после наступления темноты в разгар зимы – именно тогда Они и просыпаются. Они устраивают на бедолагу охоту. Никогда не трогают, только загоняют в ловушку и смотрят, как он замерзнет. Кто-то гадает на кофейной гуще, ну или помнишь старые страшилки о гаданиях по картинкам? Так вот, Они делают то же самое, наблюдая, как ты замерзаешь до смерти.

Лиз вот какое гадание помнила: открываешь Библию на любой странице, тычешь пальцем наугад, и выбранная строчка подскажет, как поступить или что тебя ожидает в будущем.

Библия. Да, Библия – вот что ей сейчас нужно.

Но кто-то стоит за дверью, и сперва надо с ним разобраться. Она вогнала патроны в гнезда и защелкнула стволы.

Коли смерть прошла удачно (для Них, конечно), Они оставляют свой знак, рассказывала Ба. Они собираются вместе, чтобы обсудить увиденное. Они говорят о знамениях, выясняют, не пробил ли еще час. И если решат, что час пробил, то будут охотиться еще две ночи, всего лишь две, а на третью устроят Пляску.

Лиз помнила это, как и стишок, которому научила ее Ба: «Забей окно, пусть свет горит, покуда Живодер творит в ночи свой суд…»

Но Они – выдумка. Сказочные персонажи. Они не настоящие.

Так утверждала холодная логика. Но темный древний голос ей перечил.

И Лиз вняла ему. Кира заколачивала окна внизу, Фрэнк взял на себя второй этаж, а Пол, вооружившись биноклем ночного видения, дежурил у окна мансарды, поскольку с глазами у него сейчас было лучше, чем у них обоих. Джесс полагалось заколачивать окно в кладовке, но в первую очередь – не мешаться под ногами. Никчемушница! Дважды Лиз скидывала, оба раза сыновей; неужели один из них не мог выжить вместо Джесс? Пускай бы это она родилась мертвой и недоношенной. Только место занимает… Может, хоть от ее отпрыска будет толк.

Кто-то снова забарабанил в дверь.

Предосторожность. Все это – чистейшая предосторожность. Пусть думают, что ты умом тронулась. Пусть переживут эту ночь, а там посмотрим. Доски с окон легко отодрать, и ни слова об этом больше – жизнь вернется на круги своя, а вся эта