Нельсон Демилль - Одиссея Талбота Страница 67

Эванс посмотрел на экран прибора.

– Зашкаливает. Но это ничего. Здесь может быть двоякое толкование. Первое: вы не хотите осматривать их дурацкий дом. Второе: вы так сильно хотите пройтись по нему, что в вашем голосе появляются предательские микроколебания. В конце концов, ни одна машина не может быть абсолютно совершенной и надежной. Главное, поверьте в себя.

– Хорошо.

Эванс откашлялся:

– А что вы думаете по поводу нашего дела против ван Дорна, мистер Смит?

Тони дал пространный ответ. Эванс удовлетворенно хмыкнул:

– Хорошо. А чем вы занимались в полиции?

– Я был патрульным полицейским.

Эванс покачал головой:

– Боже, Смит, на табло выскочило трехзначное число.

– Черт вас побери вместе с вашим аппаратом!

– Ничего не поделаешь, надо научиться его обманывать. Тот же вопрос. Но теперь попытайтесь сыграть.

Эванс повторил вопрос. Тони начал отвечать, но неожиданно закашлялся, взял баллончик с аэрозолью и пустил короткую струю себе в рот, затем подышал и наконец ответил:

– Я был патрульным полицейским.

Его голос теперь звучал несколько выше. Эванс посмотрел на экран, но ничего не сказал.

– Ну как? – спросил Абрамс.

Вместо ответа Эванс задал еще один вопрос:

– Как долго вы работаете в фирме «Эдвардс и Стайлер», мистер Смит?

– Около двух с половиной часов.

Эванс рассмеялся и посмотрел на Тони поверх крышки кейса.

– Вот сейчас нормально, но правда нам не нужна.

– Так всегда.

– Согласен. Ладно, продолжим тренировку. Готовы?

Следующие полчаса они отрабатывали возможные вопросы, затем Эванс неожиданно щелкнул выключателем и захлопнул кейс.

– Урок окончен.

– И каков результат?

Эванс закурил.

– В общем, однозначного ответа на вопросы, кто вы такой на самом деле и что у вас на уме, я не получил.

– Но вы поняли, что у меня что-то на уме?

– Отчасти. Знаете, Смит, напряжение возникает в людях по разным причинам. Некоторые могут нервничать просто потому, что находятся на русской территории. Некоторые лгут из вежливости. В любом случае, если бы я был оперативником из КГБ, в результате беседы с вами вряд ли бы вытащил пистолет, чтобы застрелить вас на месте.

– Это обнадеживает.

Эванс зевнул.

– Вся эта электроника – дерьмо. Я, по-моему, уже говорил это.

– Да.

– Все эти технические новинки – дерьмо. Они лишают опасность ее прелести. Они лишают наше дело души.

– В нашем деле нет души, Эванс.

Эванс наклонился вперед, оперся руками о стол и пристально посмотрел на Абрамса.

– Когда-то я мог запросто определить, лжет мне человек или говорит правду, только по его глазам, теперь я вожусь с этой вонючей машиной.

– Ага.

– Знаете что?

– Что?

– Один ценный агент на нашей грешной земле стоит десятка всех этих спутников-шпионов и всей этой электронной дурости, которую использует АНБ.

– Не думаю.

– Может, вы и правы. – Эванс снова откинулся на стуле. – Но ведь иногда нам нужен именно человек. Для анализа. Для окончательной оценки. Для морального удовлетворения, наконец.

– Моральным удовлетворением вы меня купили.

Эванс вздохнул:

– Хорошо. Давайте продолжим беседу, чтобы вы не опоздали на свидание за железным занавесом.

– Что вы, что вы! Я туда не тороплюсь.

– А вы мне нравитесь, – улыбнулся Эванс.

В течение следующих двадцати минут Абрамс внимательно слушал Эванса. Тот, в частности, показал ему чертежи дома, сделанные в то время, когда он еще принадлежал Килленуорту, и дал несколько полезных советов. Наконец Эванс поднялся:

– Послушайте, я понимаю, что вы волнуетесь. Кто не волновался бы на вашем месте? Знаете, что помогает мне сохранять хладнокровие в те минуты, пока я нахожусь по ту сторону занавеса?

– Нет.

– Злость. Я разжигаю в себе злость против этих сукиных сынов. Я все время напоминаю себе, что русские хотят разрушить жизнь моих детей. Это самые отвратительные люди на земле.

– На кого вы работаете? – спросил Абрамс.

– Не знаю. Меня наняли через цепь подставных фигур. Раньше я работал в ЦРУ, теперь у меня частная консультационная фирма. – Эванс протянул Тони визитную карточку. – Штат укомплектован в основном отставными офицерами разведки. Большинство моих клиентов – транснациональные корпорации. Они платят мне за информацию о том, не замышляют ли аборигены очередную революцию, а если замышляют, то когда. Я должен проинформировать своих заказчиков заранее, чтобы они успели вывезти капиталы, собственность и людей.

– Но кто ваш клиент в данном случае?

– Я же сказал, не знаю. Может быть, «контора». Они не имеют права работать на территории США, а связываться с ФБР не всегда хотят. Ну а поскольку закона, запрещающего им нанимать для внутренних операций частные фирмы, нет, вот они и нанимают таких, как я.

– Я слышал о группе ветеранов, которые работают не на «контору», а на себя, – сказал Абрамс.

Эванс сразу помрачнел:

– Это невозможно, Смит. Кто станет их финансировать? И что они будут делать с результатами своей работы?

Тони пожал плечами.

– Может, я чего-то не понял.

– Скорее всего. – Эванс направился к двери.

Абрамс встал.

– Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Питер Торп?

– Почему вы спрашиваете?

– Он говорил, что у него есть для меня какая-то работа.

Эванс кивнул.

– У него все строится несколько по-другому. Есть некая аморфная группа гражданских любителей, которых он использует для «конторы». Никакой оплаты. Одни неприятности.

– Если я не найду его в ближайшее время, вы не смогли бы вывести меня на него?

– Возможно.

– А человека по имени Марк Пемброук вы знаете?

Бесстрастное лицо Эванса приняло вдруг озабоченное выражение.

– Держитесь подальше от этого дерьма!

– Почему?

Эванс несколько секунд смотрел на Тони, затем медленно произнес:

– Пемброук – профессионал. Его продукция – трупы. Я сказал вам достаточно. Пока, Смит.

Абрамс обошел стол.

– Спасибо.

– Никогда не благодарите до тех пор, пока не вернетесь обратно. Я свяжусь с вами завтра. Постарайтесь там не нервничать. Обидно будет, если они вас раскроют, а потом ваши останки забетонируют где-нибудь в подвале.

– Я постараюсь, чтобы вы мною гордились.

– Хорошо бы! Кстати, еще один момент. – Тони взглянул на Эванса и понял, что тот сейчас скажет нечто неприятное. – Вы когда-нибудь слышали о бригаде имени Авраама Линкольна?

– Да. Она состояла из американцев, которые в тридцатых годах воевали на стороне республиканской Испании.

– Правильно. Большинство из них были розовыми или красными. Так вот. Русские имеют обыкновение приглашать человек двадцать из этой бригады на борщ в честь Первого мая. Один из них, парень по имени Сэм Хаммонд, уже несколько лет работал на тех, на кого сейчас работаем мы с вами. В этом году ему было дано такое же задание, как и вам. Готовил Сэма я. – Эванс пристально посмотрел на Абрамса.

– Я надеюсь, с ним все нормально? – спросил Тони.

– В тот вечер Хаммонд вышел от русских поздно вечером и сел в поезд до Манхэттена. Но домой он не приехал. Здесь возможны два варианта: или Сэм нечаянно раскрылся сам, или его кто-то сдал. Не верится, что он влип по своей вине. Я готовил его тщательно, и сам он был очень умным парнем. Вероятно, кто-то его продал.

– Лично мне приятнее думать, что и ваша подготовка была никудышной, и сам Хаммонд был дурак, – сказал Абрамс.

– Да, так лучше для вас, – отозвался Эванс. – Доводилось ли вам во время службы в полиции попадать в ситуации, когда вы шли на опасную операцию невооруженным, без напарника, без рации и с ощущением, что вам никто не поможет и за вашу безопасность никто не отвечает?

– Нет, не доводилось.

– Ну что ж, Смит. Добро пожаловать в великий мир шпионажа! – Эванс резко повернулся и вышел из комнаты.

42

Длинный «линкольн» медленно продвигался на север по Дозорис-лейн. Уже почти стемнело, и машины включили габаритные огни. Впереди Абрамс увидел пробегающие по стволам деревьев блики от проблесковых маячков полицейских машин.

– Здесь всегда так накануне праздников? – спросил он.

Сидящий на заднем сиденье Хантингтон Стайлер ответил:

– Да. Ван Дорн пытается создать впечатление, будто для всех этих вечеринок, которые он, конечно, устраивает назло русским, всегда есть какой-то повод. Так было, например, в День закона, который совпал с Первым мая.

– Ван Дорн организовывает у себя вечеринки по каждому пустяковому поводу, не говоря уж об официальных праздниках. Он же у нас такой патриот! – добавил Майк Тэннер.