Первый шпион Америки - Владислав Иванович Романов Страница 46

Они пожали друг другу руки. Синицын пристально посмотрел на него.

— Ты запомнил вчера этого военного, который напугал вас?

Каламатиано с удивлением посмотрел на подполковника.

— Знаю, знаю. Что вы у Локкарта делали?

— Роберт устроил обед в честь отъезда Робинса. И вдруг этот человек выходит из спальни…

— Ты запомнил его?

— Почти нет. Он промчался как сумасшедший, все были так напуганы…

— Его фамилия Брауде. Капитан Павел Брауде. Рост 168, худощав, узкое и, надо сказать, неприятное лицо, лицо тупого упрямца, волосы светлые, пшеничные, редкие, с залысинами, глаза чуть навыкате, заметный шрам на левой щеке. Он, между прочим, у Локкарта за тобой следил Поэтому будь внимателен. Особенно если вздумаешь без меня зайти в гости к Аглае Николаевне. — Ефим Львович усмехнулся: — Ты нас тогда в один миг всех провалишь. Этот полулатыш-полуеврей-полунемец Брауде звезд с неба не хватает, но цепкий, сукин сын! Запомнил, что я тебе сказал?

Каламатиано кивнул.

— Держи. — Синицын протянул ему трость.

— Зачем? — удивился Ксенофон Дмитриевич. — У тебя опять позвоночник болит?

— Пока Бог миловал. Я для тебя эту палку прихватил. Если б ты был повнимательнее, то сразу бы узнал ее, — загадочно проговорил подполковник.

— Это трость Ликки?

Ефим Львович кивнул. Он легко открутил верхнюю часть, соединяющуюся с нижней винтовой резьбой, и внутри оказался довольно объемистый тайник. Подполковник снова закрутил трость, взмахнул ею, со свистом разрезая воздух.

— Хорошее оружие и тайник. Это дуб, он не расколется, а крепкий удар быка свалит с ног. Ликки неплохо умел ею защищаться, но мой приятель был обучен кое-каким приемам и выбил трость у него из рук. Тогда твой приятель сыпанул ему в лицо пригоршню едкого красного перца. Неплохой ход! — усмехнулся Синицын. — Можешь себе представить то море удовольствия, что испытал мой товарищ.

Он достал небольшую коробочку и протянул Ксенофону Дмитриевичу.

— Это перец. Но не простой, а африканский, он может разъесть кожу до костей, если тотчас же не смыть его. Тут уж, сам понимаешь, противнику будет не до преследования. Так вот и скрылся твой Ликки. Ну а мы получили хорошее оружие, к тому же проверенное и испытанное. Мой морской разведчик полторы недели ходил с обожженным лицом. Хорошая вещь! Держи! Коробок я сам сконструировал, Он легко открывается одной рукой и направляет струю перца, которая летит точно и целенаправленно. После этого ты можешь с неприятелем делать все, что хочешь. А трость хорошее подспорье и, главное, тайник.

— Спасибо, — растроганно проговорил Каламатиано, забирая трость и коробочку с перцем. — Я даже не знаю, чем смогу отблагодарить тебя…

— Это я у тебя в долгу! — улыбнулся подполковник. — Ты меня на ноги поднял и сейчас руку дружбы протянул. Ты сам не понимаешь, как это много для меня значит!

Подполковник резко развернулся и зашагал прочь, чтобы скрыть комок, сдавивший горло.

13

В начале мая Ленин еще с оптимизмом смотрел в будущее, впервые празднуя 1-го числа День международной солидарности трудящихся. Начиналась эра новых советских праздников, новой монументальной пропаганды. 5 мая вспомнили о дне рожденья Карла Маркса и эту дату ввели в красный календарь.

7 мая в Москве самым неожиданным образом объявился высокий жгучий брюнет с крупными чертами самоуверенного и, может быть, даже несколько надменного лица, которое с первого же взгляда привлекало к себе женщин лихим разлетом черных бровей и бесстрашным, самоуверенным взором. В хорошем европейском костюме, с алмазной булавкой в галстуке, набриолиненными волосами и в накрахмаленной рубашке, он сошел на перрон Николаевского вокзала, как принц Аравийский. Сдал на руки носильщику свой саквояж и не спеша двинулся к выходу, снедаемый жадными взорами дамочек в шляпках и не делая никаких попыток хоть одной из них подать робкую надежду.

Нет, его весьма радовали и вздернутые носики, и увлажненные блистающие взоры, и даже шляпки с цветочками, он, со своей стороны, точно так же бы съел их всех, но в этот солнечный день он был настроен по-босвому, как Наполеон после бегства с острова Эльба или как все тот же принц Аравийский.

На привокзальной площади, едва он появился, извозчики тотчас кинулись к нему, но незнакомец предпочел автомобиль, хотя шофер и не думал никуда уезжать, поджидая какого-то важного пассажира, которого побежал встречать чиновник Наркоминдела. Но распахнувший дверцу внезапно появившийся «дипломат» с черной массивной тростью, набалдашник которой был украшен изумрудами, правда поддельными, даже не удостоил водителя благосклонного взора: он достал из кармана белоснежный платок и, небрежным жестом протерев сиденье, молча показал шоферу, сколько грязи в его машине.

— А-а-а… — промычал водитель, сам не понимая, откуда взялась на сиденье такая грязь, потому что только утром он тщательно вычистил тряпкой весь салон.

— В Кремль! — с чуть заметным иностранным акцентом властно приказал пассажир, расположившись на заднем сиденье и захлопнув дверцу. В эту секунду шофер напрочь забыл о мелком наркоминделовском чиновнике, с которым приехал, точно его никогда и не существовало, нажал несколько раз на клаксон, заставляя извозчиков посторониться, и помчал незнакомца к заветным зубчатым стенам из красного кирпича.

Во внутреннем кармане вальяжного пассажира лежало два паспорта. Один доказывал, что данное лицо не кто иной, как Константин Павлович Массино, родившийся под знойным небом Италии, но живущий в России и являющийся русским подданным, коммерсантом, проживающим в данное время в Петрограде, в Шереметьевском переулке, дом 3, квартира 85.

Другой же документ представлял его как Сиднея Рейли, уроженца Одессы и английского гражданина, женатого на испанке Пепито Бобадилья и в данное время возвращающегося из Соединенных Штатов Америки. Из этих двух паспортов подлинными были оба, но лишь последний можно было назвать правдивым. До определенной степени, ибо имя «Сидней Джордж Рейли» являлось его псевдонимом. До 1899 года, когда он получил паспорт на имя Рейли, его звали Зигмунд Григорьевич Розенбаум и он являлся подданным Российской империи. Родное отечество он покинул в 1890 году, эмигрировав в Англию, где пышным цветом расцвели все, в том числе и самые гнусные, черты его характера.

А 7 мая 1918 года в Москву Рейли прибыл как секретный английский агент, добившийся звания второго лейтенанта Королевского воздушного корпуса Великобритании. Летчиком он никогда не был и на самолетах не летал, звание дали для того, чтобы перевести его в специальные секретные агенты Министерства иностранных дел. Но еще раньше Сидней Рейли был завербован немцами, что пока не имело никакого значения, а до немцев он сотрудничал с российской охранкой, о чем сам «Сидней Георгиевич», как его впоследствии называл Петерс, уже почти не