Нельсон Демилль - Одиссея Талбота Страница 43

– Я назову вас как-нибудь похлеще, если вы будете продолжать морочить мне голову. Я откровенна с вами и требую того же по отношению к себе.

Он поднял руки в шутливом испуге.

– Хорошо. Успокойтесь. Это библиотечный код какой-то книги.

– Конечно. Вот и давайте пойдем в библиотеку и посмотрим, какой книге он принадлежит.

– В какую библиотеку мы пойдем?

– В ближайшую. Идем налево.

Они повернули на восток и быстро прошагали квартал по Пятой авеню. По ступеням, охраняемым каменными львами, они поднялись ко входу в Центральную библиотеку, открыли высокие бронзовые двери и по широкой лестнице поднялись на третий этаж, в главный читальный зал. Абрамс назвал библиотекарю код книги. Пока они ждали, Тони попросил Кэтрин:

– Расскажите мне о вашей сестре Энн.

Подумав несколько секунд, Кэтрин ответила:

– Она старше меня, намного серьезнее и образованнее. Никогда не была замужем…

– Я не собираюсь к ней на свидание, – прервал ее Абрамс. – Чем она занимается?

Кэтрин с некоторым удивлением посмотрела на него. Смена ролей была для нее неожиданной.

– Ну… Она работает в Агентстве национальной безопасности. Коды, шифры, криптография, электронный шпионаж… Никаких плащей и кинжалов, просто антенны и спутники.

Прежде чем он успел что-нибудь сказать, заказанный ими номер высветился большими красными цифрами на электронном табло, и они заторопились к стойке.

Кэтрин взяла в руки массивный фолиант в зеленом кожаном переплете. Оба посмотрели на тисненные золотом буквы на обложке.

– Это «Одиссея» Гомера. – Она открыла книгу и быстро пролистала страницы. Текст был на греческом. На полях имелось множество пометок, кое-где попадались бумажные закладки, которые Кэтрин оставляла на месте.

– Арнольд читал по-гречески? – спросил Абрамс.

– Однажды я видела книгу на греческом у него на столе. Это, кстати, была одна из причин, почему я усомнилась в том, что он действительно всего лишь сержант. Я всегда подозревала, что он офицер разведки. К тому же это свидетельствует о том, что хранившиеся в архиве досье имеют большую ценность, чем некоторые считали.

Тони следил за тем, как она изучает книгу.

– Ключ не в самой книге. Ключ, если таковой вообще имеется, в названии. «Одиссея». Или в имени автора, Гомер. – Он на секунду задумался. – Говорят ли они вам о чем-нибудь? Может быть, это чей-то псевдоним, кличка?

– Нет…

– А герой? Одиссей? Или на латыни – Улисс?

Она отрицательно покачала головой.

– Тогда, может быть, сюжет? – допытывался Абрамс. – Одиссей после падения Трои отплывает домой… На его пути препятствия, удары судьбы… Цирцея, сирены и все такое. Его считают мертвым, а через десять лет он возвращается. Может, в этом скрыт смысл записи Арнольда?

– Тони, вспомните конец этой истории… После десяти лет войны и десяти лет скитаний жена Одиссея Пенелопа не узнает его. Но дома у него остался лук, который только он может натянуть. И он простреливает стрелой двенадцать топоров, чтобы доказать, что он – это он. – Кэтрин помолчала, затем тряхнула головой. – И все же мне непонятно, на что намекал Арнольд.

– Во всяком случае, вы знакомы с возможными исполнителями ролей. Обдумайте это на досуге. И мой совет – обдумайте в одиночестве.

Кэтрин взглянула на часы.

– У меня еще есть время. Я могла бы сопровождать вас.

– В Бруклин? А у вас есть паспорт?

– Перестаньте шутить в стиле Питера. Вам это не идет.

Абрамс вернул книгу библиотекарю и направился к комнате, где находились каталоги. Кэтрин пошла рядом.

– Кстати, Тони. Вы держались с Питером молодцом. Не обращайте на него внимания.

Абрамс подумал, что не обращать внимания на Питера – это то же самое, что не замечать своей тени. Они подошли к лестнице.

– Методом дедукции я делаю вывод, что многие ваши вещи остались в «Ломбарди». Почему бы нам не зайти и не забрать их?

После легкого колебания Кэтрин согласилась:

– Хорошо. Но… Вы туда не пройдете.

– А вы можете меня провести?

– Нет.

– Ну, а когда там никого нет? У вас есть ключ?

Она покачала головой.

– Но вы можете попробовать провести меня туда?

Возникла длинная пауза. Достаточно длинная, чтобы Абрамс понял, что Кэтрин привязана к Торпу не на сто процентов.

– Хорошо, я подумаю, – пообещала она. Через вестибюль они вышли на залитую солнцем главную лестницу.

– Пропавшие досье были важными? – спросил Абрамс.

– Видимо, очень. Иначе Арнольда не стали бы убивать.

Тони закурил.

– Логично. Однако они могут знать меньше, чем мы. У них есть секретные данные – имя «Талбота». Мы стараемся этот секрет раскрыть. А они не знают, насколько мы приблизились к разгадке. Поэтому им нужно спрятать все концы.

– Да. Вы ведь говорили, что «Талбот» и его сообщники будут убивать.

– Верно. Будут убивать снова и снова. Для некоторых преступников легче уничтожить любые потенциальные источники опасности, чем посмотреть рационально на проблему в целом. Я, например, знаю очень мало, но тем не менее кто-то все-таки пытался вывести меня из игры.

– Помню, вы говорили, что вам это льстит.

– Это я немного рисовался. Важен мотив. Почему они стремились убрать меня? Найдите мотив – и вы найдете подозреваемого.

– Так в чем же заключается этот мотив? Вы представляете для них какую-то угрозу?

– Думаю, дело здесь лично во мне, а не в той роли, которую я играю во всем этом.

– Лично в вас?

Абрамс кивнул.

– Ну да. Ведь покушение произошло сразу же следом за моей первой и единственной пока встречей с вашими друзьями. Может быть, танцуя, я наступил кому-то на ногу.

– Ну, это вряд ли.

– Теоретически. На практике те, кто убивает, решаются на это по самым невероятным и мелким причинам. Когда вы встаете у убийцы на пути, что-то не то говорите или не так делаете, он вас сразу приговаривает к смерти. Если вы продолжаете жить еще некоторое время, то только потому, что ему требуется спланировать преступление, причем он испытывает необыкновенное возбуждение, ощущая себя хозяином вашей жизни.

– У меня такое впечатление, что вчера вечером мы были с вами в разных местах.

– Вы, наверное, слышали, что некоторые убийцы внешне вполне респектабельны. Они могут носить смокинги и мило шутить. Но на самом деле они исключительно чувствительны к воображаемым обидам или угрозам. Посчитав, что такая угроза существует, они становятся мстительными, вспыльчивыми и крайне опасными. Как ни странно, иногда это может проявляться в демонстрации ими всяческих знаков внимания или даже сердечности по отношению к будущей жертве. Как вы думаете, я не встретил вчера кого-либо, подходящего под это описание?

Кэтрин не ответила. Абрамс отбросил сигарету.

– Знаете, если мне придется столкнуться с таким типом, то, даже не будучи уверенным в его намерениях, я, возможно, последую его же правилам: буду защищать себя самым прямым способом – путем уничтожения этой угрозы для себя. Зачем мне рисковать?

Кэтрин коротко бросила:

– Знаете, лучше я оставлю ваши бытовые проблемы вам и пойду по своим делам.

– Хорошо, только будьте осторожны.

Она направилась было вниз по лестнице, но остановилась в задумчивости и обернулась к Абрамсу.

– Послушайте, Тони. В нашей организации мы избегаем односторонних решений. Прежде чем вы сделаете вывод о необходимости прямых действий, пожалуйста, посоветуйтесь со мной.

Он кивнул.

Кэтрин сбежала вниз по лестнице на Пятую авеню, Абрамс сел на ступени, оказавшись рядом с пьяницей-стариком, державшим в руках бутылку вина.

– Нет ли у вас сорока центов, мистер? – попросил выпивоха.

Тони положил ему на ладонь два четвертака.

– Спасибо, парень, – поблагодарил старик. Затем с гримасой, которая, по его понятиям, должна была, видимо, означать улыбку, продолжил: – Зовут меня Джон. А вас?

– Одиссей, или Улисс.

– Крутое имя. Есть сигареты?

Абрамс дал ему сигарету и щелкнул зажигалкой.

– Ты знаешь, Джон, человеческий организм способен выдерживать чудовищные перегрузки. Иначе ты не смог бы продержаться столько лет на улице.

Старый алкоголик кивнул.

– Как насчет доллара?

– У Арнольда Брина был замечательный мозг. Думаю, он часто ходил в эту библиотеку. Но ему не удалось выжить, как тебе, Джон. Он видел, что к нему приближалась смерть, но он переборол в себе инстинкт самосохранения и, вместо того чтобы попытаться бежать и спастись, обнаружил присутствие духа и разума, оставив некое послание, которое могло помочь выжить другим.

Старик встал, покачнулся и снова сел. Из нескольких радиоприемников неслась громкая музыка. Группка студентов расположилась возле одного из львов. Абрамс слегка наклонился к Джону.