Рассказы - Роберт Альберт Блох Страница 8

Я был в гробнице. Ее монументальные стены и высокие потолки были черными и голыми, с печатью минувших веков. В центре мавзолея стояла монолитная плита из черного мрамора. На ней лежал позолоченный гроб, покрытый странными письменами и пылью веков. Интуитивно я понял, что внутри, но догадка не принесла облегчения. Я посмотрел на пол, но пожалел, что сделал это. У разрушенного основания плиты лежали, словно в морге, несколько полуразложившихся трупов и высушенных скелетов. Размышляя о своем отце и других предках, я был одержим тошнотворной тревогой. Они все пытались и потерпели неудачу. И вот теперь пришел один я, чтобы найти то, что обрекло всех их на бесславие и неизвестность. Тайна! Тайна гробницы!

Безумие наполнило мою душу. Но я знал — я должен. Как во сне, двинулся к позолоченному гробу. Секунду я стоял возле него; затем, с силой, рожденной безумием, разорвал ткань и поднял позолоченную крышку, а потом понял, что это не сон, ведь во снах невозможно встретить тот фатальный ужас, каковым оказалось существо, лежащее в гробу — существо с глазами полуночного демона и ликом отвратительного бреда, что похож на смертельную маску зла. Оно улыбалось, лежа там, и душа моя кричала в мучительном осознании того, что оно живое! Теперь я все узнал; секрет и наказание, понесенное теми, кто искал его, и был готов к смерти, но ужасы не прекратились, потому что я увидел, как оно заговорило шипящим голосом. И там, в ночном мраке оно зашептало о тайне, уставившись на меня безжалостными, бессмертными глазами, чтобы я не сошел с ума прежде, чем услышу все. Все было открыто — тайные склепы самого черного кошмара, где обитает порождение могил, и цена, уплатив которую человек может стать упырем, живущим после смерти пожирателем во тьме.

Так и произошло, и из этой сокрытой проклятой гробницы звучал призыв к потомкам, чтобы, когда те придут, наступало ужасное торжество, благодаря которому эта тварь могла бы продолжить свою страшное, вечное существование. Я буду следующим, кто умрет, и глубоко в сердце я об этом знал.

Я не мог отвести глаза от демонического взгляда и освободить душу от гипнотического оцепенения. Тварь в могиле раскудахталась дьявольским смехом. Кровь застыла в моих жилах, и две длинных худых руки, подгнившие, словно у трупа, стали медленно тянуться к моему сдавленному от страха горлу. Монстр сел, и даже будучи в плену ужаса, я понял, что сохранилось смутное сходство между существом из гроба и одним из портретов в зале дома. Но это была измененная реальность — человек Джереми стал Джереми-упырем; я понимал, что этому невозможно противиться. Два когтя, холодные как пламя ледяного ада, сомкнулись вокруг моего горла, два глаза, скользкие как черви, пронзали насквозь мое обезумевшее существо, а безумный смех ввинчивался в мои уши как гром судьбы. Костлявые пальцы вцепились мне в глаза и ноздри, делая беспомощным, в то время как желтые клыки клацали все ближе к моему горлу.

Мир закрутился, погрузившись в туман огненной смерти.

Внезапно заклятие пало. Я оторвал глаза от этого порабощающего, злобного лица, и ко мне мгновенно, как вспышка света, пришло озарение. Сила этого существа была только ментальной — только благодаря этому моих злосчастных родичей тянуло сюда, но однажды, слава богу, один из них освободился от силы ужасных глаз монстра! Я должен стать жертвой скрюченной мумии? Моя правая рука взметнулась вверх, ударив тварь между глаз. Раздался тошнотворный хруст; мертвая плоть подалась под моей рукой, когда та схватила безликого упыря и бросила его на покрытый костями пол. Взмокнув от пота и бессвязно бормоча от жуткого отвращения, я увидел, как даже после второй смерти движутся заплесневелые останки — отрезанная рука ползла через ткань на раздробленных пальцах; нога стала дергаться в гротескном, нечестивом ритме.

С криком я бросил зажженную спичку на ненавистный труп, я кричал даже когда открыл портал и выбежал из гробницы в нормальный мир, оставляя за собой тлеющий костер, в котором обугленное сердце страшным голосом по-прежнему слабо стонало будто реквием над тем, что когда-то было Джереми Стрэнджем.

Теперь гробница разрушена, а вместе с ней и лесные могилы, и все сокрытые камеры, и рукописи, служившие напоминанием о навязчивых ужасах, которые никогда не могут быть забыты. Ибо земля скрывает безумие, а сны — отвратительную реальность, и чудовищные твари обитают в смертельных тенях, скрываясь и выжидая, чтобы захватить души тех, кто вмешивается в запретное.

Перевод: Кирилл Луковкин

Звездный бродяга

Robert Bloch. "The Shambler from the Stars", 1935

Рассказ входит в межавторский цикл «Мифы Ктулху. Свободные продолжения»

Во всем этом виноват один я. Из-за меня на нас свалился этот непредвиденный ужас, моя глупость принесла нам гибель. Мое признание ничего теперь не дает. Мой друг мертв, и я, чтобы избежать участи худшей, чем смерть, должен последовать за ним. До сих пор я непрерывно прибегал к алкоголю и наркотикам, чтобы смягчить боль воспоминаний, но настоящий покой обрету только в могиле.

Перед тем как уйти, я хочу рассказать свою историю, чтобы она послужила предостережением тем, кто может совершить такую же ошибку и коих может постичь та же участь.

Я — автор фантастических рассказов. С раннего детства я был пленен тайной, очарован неведомым. Безымянные страхи, удивительные сны, странные, полуинтуитивные фантазии, посещавшие мой разум, всегда навевали на меня могучее и необъяснимое очарование.

В литературе я шел извилистыми тропинками вместе с По, пробирался по непроходимым областям устрашающих звезд с Бодлером и погружался в глубочайшие зеленые бездны безумия древних легенд. Хилый талант рисовальщика толкнул меня на попытку изобразить создания чужого мира, населявшие мои кошмары. Это и смутная интеллектуальная тенденция, водившая моим карандашом, пристрастили меня к самым темным областям музыкальной композиции: симфонические акценты «Данс Макабр» нравились мне больше всего. Скоро моя внутренняя жизнь стала шабашем различных чудовищных страхов.

Во всем остальном мое существование оставалось довольно тусклым. Детство в школе и юность в лицее прошли очень быстро. Со временем я вдруг заметил, что все более и более погружаюсь в жизнь безденежного отшельника, в жизнь спокойную, философскую, с моими книгами и грезами.

Но человеку нужно на что-то жить. Физически и интеллектуально неспособный к ежедневной работе, я искал дорогу, призвание. Экономический кризис довел мое существование почти да крайней черты, и я едва