Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Градова Ирина Страница 10

— Султанша! Шахиня! Махарани!

Алсу, дежурно улыбаясь, позволила ему повращать себя вокруг собственной оси, дабы рассмотреть во всей красе платье и вышивку. Она знала дядю Рената с детства, как и его сына Ильдара. Ильдар на семь лет старше и, как подозревала Алсу, понятия не имел о ее существовании: когда они встречались в гостях или на праздниках, он едва удостаивал ее взглядом. Во всяком случае, так было до того, как он уехал учиться в Кембридж. С тех пор они не виделись. Время от времени Алсу слышала от родителей, что Ильдар работает с отцом в его фирме, занимающейся медицинским оборудованием, но это мало ее интересовало: он был человеком из детства, кем-то, чей образ ассоциировался с куклами Барби и тортом на день рождения — и только.

— Как же ты изменилась! — воскликнул Ильдар, когда дядя Ренат вдоволь на нее насмотрелся и позволил взглянуть и остальным присутствующим. — Ты была такая маленькая! — Стоя на каблуках, Алсу оказалась выше него.

— Дети растут, знаешь ли, — хмыкнула она, разглядывая того, кто всегда пренебрегал ее обществом. Ильдар тоже изменился. Несмотря на то, что ему всего тридцать четыре, под отлично сшитым пиджаком явственно обозначилось брюшко. Волосы все еще густые, но, если судить по почти голому черепу дяди Рената, ненадолго. Красотой Ильдар не отличался, но ухоженность и качественная одежда компенсировали недостаток природной привлекательности. Он отодвинул стул, чтобы Алсу могла присесть.

Обед прошел в разговорах о бизнесе дяди Рената и грядущем папином повышении в Комитете по здравоохранению. Ильдар выглядел заинтересованным, однако умудрялся следить за тем, чтобы ее тарелка оставалось полной. После ужина он пригласил Алсу прогуляться. Она собиралась отказаться, но поймала предупреждающий материнский взгляд и согласилась.

— Что ты так на меня смотришь? — спросила она, прервав свою речь. Они уже около часа бродили по набережной, глядя на отражающиеся в гладкой воде неярко горящие фонари на фоне светлого майского неба.

— Да вот, любуюсь, — усмехнулся Ильдар. — И удивляюсь.

— Чему? — нахмурилась Алсу, ожидая подвоха.

— Пока я пытался заинтересовать тебя беседами об Англии, театре и поэзии, ты молчала и делала вид, что увлеченно слушаешь. Но стоило спросить о работе, как ты стала невероятно разговорчивой!

— Извини, — пробормотала она смущенно.

— Да нет, все нормально, — отмахнулся Ильдар. — Прекрасно, когда человек любит свою работу.

— А ты разве не любишь?

— Я всегда знал, что стану работать с отцом. Меня все устраивает: хорошая зарплата, общение с приличными людьми. Офис опять же шикарный! — Он улыбнулся, демонстрируя отличную работу стоматолога.

— А чем бы ты хотел заниматься? — поинтересовалась Алсу, переводя взгляд на воду и их колеблющиеся отражения в ней на фоне фонарных столбов. — В смысле, если бы не работал с дядей Ренатом?

— Чем? — Ильдар выглядел озадаченным. — Ну я рисую неплохо… Даже художественную школу окончил когда-то, представляешь?

— Рисуешь в свободное время?

— Нет.

— Почему?

— Наверное, настроение пропало… Но я бы нарисовал тебя. Что скажешь?

— Меня?! — растерялась Алсу. Предложение позировать для портрета означало повторные встречи, а она ничего подобного не планировала. Алсу выполняла дочерний долг, угождая родителям — только и всего!

— Ты отлично получишься, — добавил Ильдар, глядя на нее так, словно прикидывал в уме композицию будущей картины. — В том платье, которое было на тебе за ужином. — Алсу перед прогулкой переоделась в брюки и блузку, в которых пришла к родителям.

— Я не знаю, честно… — пробормотала она, тщетно пытаясь придумать отговорку.

— Ты много работаешь, я понимаю, — кивнул Ильдар. — Но пару-то часов хотя бы раз в неделю выкроишь? Твоим маме с папой понравится. Они могут повесить тебя в гостиной… то есть твой портрет, конечно!

Надо было срочно переводить разговор в другое русло, но Ильдар вдруг задал неожиданный вопрос:

— А этот Мономах, он что, и в самом деле так крут, как ты описываешь?

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто ты через слово о нем упоминаешь. Он же вроде не твой начальник?

— Он зав ТОН… то есть травматолого-ортопедическо-нейрохирургическим отделением, — ответила Алсу. — Но нам часто приходится общаться. По работе. И — да, он крут. Лучший хирург в больнице. К нему со всего города народ просится!

— Молодой или старый?

— Ему сорок шесть.

— Надо же!

— В смысле?

— Ты так сразу ответила…

— Все в больнице знают, сколько лет Мономаху, — пожала плечами Алсу. — Он же этого не скрывает! Пошли домой, а? Холодно что-то.

Ольга Суворова испуганно таращилась на мужчину и женщину в белых халатах, пришедших к ней с визитом. Один — еще куда ни шло, но присутствие двоих говорило о том, что дела плохи. Особенно если принять во внимание факт, что мужчина — заведующий отделением.

— Ольга Викторовна, я назначил операцию на завтрашнее утро! — бодро объявил Князев. — Это, — он кивнул на молодую докторшу, — кардиолог, которая приглашена оценить состояние вашего сердца. Ее зовут Алсу Азатовна Кайсарова.

— Операцию? — тяжело сглотнув, переспросила осипшим голосом пациентка. — Я тут с сестричкой разговаривала, она сказала, что квот нет…

— Пока нет, — кивнул зав, и вокруг его плотно сжатых губ обозначились складки. — Но мы будем пытаться решить проблему.

— Будете пытаться? Но я же не смогу ходить, если вы вынете протез!

— Ольга Викторовна, давайте будем реалистами: разве сейчас вы ходить в состоянии?

— Но вы не переживайте, — вмешалась кардиолог. — После операции полежите здесь, а потом мы переведем вас в кардиологию. Или еще куда-нибудь, где вы сможете дождаться квоты.

— А если не дождусь? — тихо спросила Ольга. — Что, если квот не будет?

— Такого не случится! — резко ответил Князев. — Даже если не будет потока квот, то единичные все равно спустят, а мы поставим вас на очередь как наиболее нуждающуюся. Да, к вам еще анестезиолог зайдет, — добавил он. — Все будет в порядке!

Вот за что Алсу уважала Мономаха, так это за его отношение к пациентам. Несмотря на годы работы, которая кого хочешь заставит очерстветь душой, он порой проявлял участливость, не свойственную медикам в целом, а хирургам — в особенности. Им подавай обездвиженное тело, которое можно резать (для его же блага, само собой). Если «тело» способно открывать рот, задавать вопросы и высказывать опасения, они теряются и начинают вести себя вызывающе, что пациент вполне способен оценить как грубость. Сочувствие к пациенту нынче не в моде; фильмы типа «Доктора Хауса» тоже внесли свою лепту, и врачи предпочитают бравировать профессионализмом, принося ему в жертву человечность. Но кто, в конце концов, более всего достоин сочувствия, как не прикованный к постели человек, находящийся целиком во власти людей в белых халатах?

— Все хорошо, — ободряюще сказала она, проводив Мономаха до выхода из палаты. — Я поговорила с Полиной Геннадьевной…

— Я не сомневаюсь в высоких душевных качествах вашей заведующей, — перебил Мономах.

— Но в чем же тогда дело?

— Главный интересовался делами Суворовой.

— Если он так заинтересован, почему не устроил ее на травматологию?

— Пути начальства неисповедимы! Алсу Азатовна, займитесь пациенткой: если все в порядке, завтра утром я ее прооперирую, а дальше — как судьба распорядится.

С этими словами Мономах вышел, едва не врезавшись в медбрата, который перетаскивал по коридору сразу несколько стоек с капельницами.

— Черт! — выругался он. — Глаза у тебя есть, Алексей?!

— Простите, Владимир Всеволодович! — забормотал паренек, густо краснея под свирепым взглядом зава. У него был такой виноватый вид, что вся злость Мономаха испарилась.

— Не бери в голову, — проговорил он. — Не стоит таскать такой «букет» по всему отделению. — Он кивком указал на стойки, которые медбрат с трудом пытался удержать в двух руках, уберегая от падения. — Лучше несколько раз сходить, верно?