Эркюль пуаро (сборник) (СИ) - Кристи Агата Страница 54

– И то правда. Что угодно, только не эта жуткая неопределенность. Ой, мосье Пуаро, я ужасно боюсь, что меня хотят отравить.

– Почему вы так решили?

Миссис Пенгелли, сдержанности которой пришел все-таки конец, приступила к подробной исповеди, больше подходящей для ушей ее домашнего врача.

– Боль и тошнота после приема пищи? – задумчиво сказал Пуаро. – А что говорит ваш лечащий врач, мадам?

– Острый гастрит, мосье Пуаро. Но я-то вижу, что он озадачен и встревожен. И постоянно меняет мне лекарства, но ничто не помогает.

– Вы говорили с ним о своих подозрениях?

– Нет, мосье Пуаро. Чего доброго, по городку поползут слухи. А вдруг это и впрямь гастрит? И все же странно, как только Эдвард уезжает на субботу и воскресенье, у меня все в порядке. Это даже Фрида заметила, моя племянница. А еще эта бутыль с гербицидом... Садовник говорит, что ни разу им не пользовался, а она тем не менее наполовину пуста...

Женщина с мольбой взглянула на Пуаро. Он ободряюще улыбнулся ей и потянулся за карандашом и блокнотом.

– Итак, перейдем к делу, мадам. Где вы, значит, проживаете?

– В Полгарвите, это небольшой торговый городок в Корнуолле.

– Как давно вы там живете?

– Четырнадцать лет.

– И ваша семья – это вы и ваш супруг? А дети?

– Детей нет.

– Однако вы, по-моему, упоминали о племяннице?

– Да, Фрида Стэнтон – дочь единственной сестры моего мужа. Она живет с нами последние восемь лет, то есть кроме последней недели.

– Так, и что же случилось неделю назад?

– Пошли вдруг нелады, не знаю, какая муха ее укусила. Она стала груба, дерзка и страшно раздражительна, и вот как-то вспылила и ушла из дому – сняла себе квартиру в городе. С тех пор я ее не видела. Думаю, лучше ее не трогать, пусть немного придет в себя. Так и мистер Рэднор говорит.

– А кто это мистер Рэднор?

Миссис Пенгелли вновь пришла в некоторое замешательство.

– Ах, ну... он... всего лишь друг. Весьма приятный молодой человек.

– Между ним и вашей племянницей что-нибудь есть?

– Абсолютно ничего, – с нажимом произнесла миссис Пенгелли.

Пуаро сменил тему.

– Вы и ваш супруг – люди обеспеченные?

– Да, мы живем вполне благополучно.

– А деньги – они принадлежат вам или супругу?

– О, всем владеет Эдвард, своего у меня ничего нет.

– Видите ли, мадам, чтобы перейти к делу, придется смириться с некоторой неделикатностью. Мы должны искать мотив. Ваш супруг не стал бы покушаться на вашу жизнь pour passer le temps[68]. Вы догадываетесь, по какой причине он хочет разделаться с вами?

– Эта развязная белобрысая девица, которая работает у него! – ответила, пылая гневом, миссис Пенгелли. – Мой муж – зубной врач, мосье Пуаро, и он считает, что ему непременно нужна смазливая блондинка с короткой стрижкой и в белом переднике, чтобы назначать пациентам время приема и готовить пломбы.

– А та бутылка гербицида, откуда она?

– Ее заказывал муж, около года назад.

– Ну а у вашей племянницы есть свои деньги?

– Э... фунтов пятьдесят в год. Она была бы рада вернуться и вести хозяйство Эдварда, если б я ушла от него.

– Стало быть, вы подумываете о том, чтобы уйти от него?

– Я вовсе не намерена потакать его прихотям. Сейчас женщины – уже не те кроткие рабыни, какими были встарь, мосье.

– Примите мое восхищение, мадам, вы очень независимая натура. Но давайте о деле. Вы сегодня возвращаетесь в Полгарвит?

– Да, я приехала утренним поездом, а в пять вечера возвращаюсь обратно.

– Bien! У меня сейчас нет никаких важных дел, и я могу посвятить себя вашим. Завтра я буду в Полгарвите. Сможем ли мы выдать Гастингса, – Пуаро кивнул в мою сторону, – за вашего дальнего родственника, сына, допустим, вашей троюродной сестры? Ну а я – его чудаковатый друг-иностранец. Ешьте только то, мадам, что приготовите своими руками или что приготовлено в вашем присутствии. У вас есть служанка, которой вы доверяете?

– Джесси очень хорошая девушка, я в ней уверена.

– Значит, до завтра, мадам. И наберитесь мужества.

Пуаро кланяясь выпроводил даму и с задумчивым видом вернулся к своему креслу. Его сосредоточенность, однако, была не столь велика, чтобы он не заметил двух крошечных пушинок, вытащенных беспокойными пальцами посетительницы из горжетки. Он старательно их подобрал и бросил в корзину для бумаг.

– Что вы думаете об этом деле, Гастингс?

– Гнусная история, я бы сказал.

– Да, если подозрения дамы имеют под собой почву. Но так ли это? Горе тому мужу, который решит вдруг приобрести бутыль с гербицидом. Если его жена страдает от гастрита и имеет склонность к истерикам – быть беде.

– Вы полагаете, что все обстоит именно так?

– А вот этого я не знаю, Гастингс. Но этот случай заинтересовал меня, очень заинтересовал, ибо, видите ли, в нем положительно нет ничего нового. Среди женщин довольно много истеричек. Да, если я не ошибаюсь, перед нами разворачивается старая, как сам мир, человеческая драма. Скажите мне, Гастингс, какие, по-вашему, чувства испытывает миссис Пенгелли к своему мужу?

– Преданность, борющаяся со страхом? – предположил я.

– Да, как правило, женщины в своих несчастьях склонны обвинять кого угодно, только не своего мужа. Им даже в голову не придет усомниться в нем.

– Но тут имеется «другая женщина».

– Верно, под воздействием ревности любовь может обернуться ненавистью. Но ненависть привела бы ее в полицию, а не ко мне. Именно таким образом она бы жаждала утолить свой праведный гнев. А теперь давайте дадим поработать своим серым клеточкам. Почему она пришла ко мне? Чтобы я рассеял ее подозрения? Или, напротив, укрепил бы их? Да, здесь мы столкнулись с чем-то таким, что мне в диковинку. Неужто она отменная актриса, наша достопочтенная миссис Пенгелли? Нет, вряд ли она играла. Готов поклясться, что она была вполне искренна... Нет, я решительно заинтригован! Узнайте о поездах в Полгарвит, Гастингс, очень прошу вас.

Больше всего нам подходил поезд, отправлявшийся с Паддингтонского вокзала в 13:50 и прибывавший в Полгарвит в начале восьмого вечера. Поездка была ничем не примечательна, и, стряхнув с себя приятную дрему, мы сошли на маленькой унылой станции. Забросив саквояжи в гостиницу, мы решили немедля нанести послеобеденный визит «моей троюродной тетке».

Дом Пенгелли стоял чуть в стороне от дороги. Перед ним был разбит небольшой палисадник. Вечерний ветерок доносил сюда сладкий аромат левкоев и резеды. Представить себе, что в этом исполненном очарования уголке Старой Англии могут твориться какие-то преступления, было просто невозможно.

Пуаро позвонил, затем постучал. Поскольку никто не откликнулся, он позвонил снова. После небольшой паузы дверь открыла растрепанная служанка. Глаза у нее были красные, она неистово шмыгала носом.

– Мы хотим видеть миссис Пенгелли, – объяснил Пуаро. – Можно войти?

– Значит, вы ничего не слыхали? Она померла. С полчаса назад.

Ошеломленные, мы молча смотрели на нее.

– Отчего она умерла? – наконец поинтересовался я.

– Это вы у кого-нибудь другого спросите. – Она быстро оглянулась через плечо. – Если бы было кому остаться в доме с миссис, я бы мигом собралась и ушла отсюда. Но как можно оставить мертвую без присмотра... Не в моем положении что-то говорить, да я и не собираюсь, но все уже знают. Весь город только об этом и болтает. И если мистер Рэднор не напишет министру внутренних дел, напишет кто-нибудь другой. А доктор пусть говорит что хочет. Разве я не видела своими глазами, как нынче вечером хозяин снимал с полки бутылку с гербицидом? И разве он не вздрогнул, увидев, что я наблюдаю за ним? А каша миссис стояла на столе, ее надо было только отнести. Нет уж, я больше и крошки в рот не возьму в этом доме! Уж лучше умру с голоду.