Чайный лист - Эдгар Джепсон Страница 5

Виллоутон тем временем написал записку, которую передали Хэзелдину.

Наступил черед Хэзелдина вести допрос Рут. Держался он очень уверенно. Сперва он получил от нее показания о том, что ее отец и Виллоутон отлично ладили друг с другом до разрыва помолвки; затем установил, что Килстерн горячо сочувствовал дочери, и, когда горничная-шпионка доложила ему об ее интимных отношениях с Виллоутоном, он разъярился не намного сильнее, чем уже был разъярен.

Затем Хэзелдин спросил:

— Правда ли, что после разрыва помолвки подсудимый неоднократно просил вас простить его и возобновить ваш союз?

— Четыре раза, — сказала Рут.

— И вы отказались?

— Да, — Рут бросила на Виллоутона странный взгляд и добавила: — Его следовало проучить.

— Просил ли он вас затем хотя бы вступить с ним в формальный брак, обещая по выходе из церкви сразу же оставить вас в покое?

— Да.

— И вы ему отказали?

— Да… — ответила Рут.

Гарбоулд наклонился вперед и бросил весьма язвительно:

— И почему же вы не воспользовались возможностью исправить ваше постыдное поведение?

— В нем не было ничего постыдного, — огрызнулась Рут и окинула судью откровенно враждебным взглядом. Потом добавила наивно: — Я отказывала потому, что могла не торопиться. Он всегда успел бы жениться на мне, если бы я передумала и захотела этого.

В зале стало тихо. Я уже не сомневался, что обвинение село в лужу, затронув вопрос отношений между Рут и Виллоутоном, поскольку он явно стремился избавить ее любой ценой от ущерба, который мог проистечь из их общей неосторожности. И все же настроения присяжных, увы, непредсказуемы.

Между тем Хэзелдин переменил тактику. Он спросил с подчеркнутым сочувствием:

— Скажите, верно ли, что ваш отец страдал от рака в болезненной форме?

— Боли становились все сильнее, — грустно сказала Рут.

— Составил ли он завещание, привел ли в порядок свои дела за несколько дней до смерти?

— За три дня.

— Случалось ли вам слышать от него о самоубийстве?

— Он однажды сказал, что еще немного продержится, а потом покончит со всем разом, — сказала Рут и, помолчав, добавила: — Именно так он и поступил.

Казалось, будто весь зал вздрогнул. Люди зашевелились, зашептались, и по рядам прошла волна тихого шороха. Гарбоулд откинулся на спинку кресла, недоверчиво хмыкнул и свирепо уставился на Рут.

— Не объясните ли вы суду, почему так считаете? — спросил Хэзелдин.

Рут с явным усилием взяла себя в руки; румянец на ее лице поблек, и она выглядела очень усталой. Но заговорила она тихим, ровным голосом:

— Я ни единой минуты не верила, что Виллоутон убил моего отца. А вот если бы отец убил Виллоутона, я думала бы иначе.

Гарбоулд навис над нею и рявкнул, что суду требуются не выдумки и фантазии, а факты.

Не думаю, чтобы Рут услышала его; она сейчас заботилась лишь о точном выражении своих доводов. Она продолжала тем же ровным тоном:

— Загадка исчезнувшего оружия, конечно, озадачила меня, как и всех: что это за предмет и куда он делся? Но я не верила, что это заточенный обрезок стального прута толщиной в полдюйма. Если кто-то явился в турецкую баню с целью убить моего отца и скрыть орудие, зачем брать такую большую вещь, которую трудно спрятать? Шляпная булавка, например, пригодилась бы не хуже, а спрятать ее куда легче. Однако сильнее всего меня смущал чайный листок, попавший в рану. Все остальные чаинки лежали на полу вокруг термоса. Это я узнала от инспектора Брекета. И мне казалось невероятным, чтобы один листок упал отцу на грудь, к тому же в той самой точке над сердцем, где острие пробило кожу, и так проник внутрь. На мой взгляд, для случайного совпадения это было слишком. И все же я не смогла приблизиться к пониманию больше, чем другие люди.

Гарбоулд прервал ее и потребовал перейти к фактам. В его тоне сквозила неприкрытая злоба. Хэзелдин встал и заявил протест: свидетельницу нельзя прерывать, она нашла разгадку тайны, над которой бились лучшие умы Англии, и ей следует позволить высказаться в той форме, какую она предпочтет.

Рут пропустила мимо ушей и этот обмен репликами, и когда они умолкли, продолжила все так же размеренно:

— Я, конечно, помнила, как отец хотел «покончить со всем разом». Но никто не способен с такой раной встать и спрятать оружие. Наконец позавчера ночью мне привиделось во сне, будто я вхожу в лабораторию и вижу на рабочем столе отца заостренный стальной стержень.

— Вот уже и до снов дошло! — презрительно пробормотал Гарбоулд и, откинувшись на спинку кресла, сложил руки на животе.

— Сон меня не особенно впечатлил, разумеется, — продолжала Рут. — Я так напряженно и так долго размышляла над этой задачей — немудрено, что мне стали сниться подобные вещи. Но наутро, после завтрака, у меня вдруг возникло ощущение, что разгадку следует искать в лаборатории — если удастся обнаружить, в чем ее суть. Этому ощущению я тоже не поддалась; однако оно становилось все сильнее, и после полудня я все-таки пошла в лабораторию и взялась за поиски. Я перерыла все ящики стола — там ничего не было. Тогда я обошла помещение, всюду заглянула, все осмотрела — и приборы, и реторты, колбы и так далее. Потом стала посредине комнаты и, медленно поворачиваясь, вгляделась в комнату как можно пристальнее. Только тогда мой взгляд остановился на газовом цилиндре, то есть баллоне, который лежал под стеной, у двери, видимо, приготовленный на выброс. Я перевернула его, чтобы узнать, какой газ в нем хранился. Но на цилиндре не было ярлыка.

Девушка умокла и обвела зал взглядом, как бы призывая к особому вниманию, и продолжила рассказ:

— Это меня насторожило. Ведь по правилам газовые баллоны обязательно снабжаются ярлыком — многие газы опасны. Я провернула вентиль, но не услышала характерного шипения. Баллон был пуст. Тогда я взяла регистрационный журнал, в котором фиксируется поступление всех рабочих материалов; согласно найденным мною записям, за десять дней до смерти отцу доставили баллон СО2, то есть углекислого газа, и семь фунтов[5] льда. И во все оставшиеся дни он получал те же семь фунтов льда. Именно сочетание льда и СО2 навело меня на верную мысль. Углекислый газ, или двуокись углерода, имеет очень низкую точку замерзания, восемьдесят градусов по Цельсию; когда он выходит из баллона и смешивается с воздухом, образуются мелкие кристаллы, попросту снег. Если этот снег подвергнуть сжатию, получится лед, чрезвычайно твердый и прочный. Тогда-то я и догадалась, что отец мог набрать нужное количество этого снега и, вложив его в