Окно Иуды - Джон Диксон Карр Страница 11

расправил плечи. Пускай его юридическая сноровка оставляла желать лучшего – именно на перекрестном допросе, где позволено задавать наводящие вопросы и говорить о чем угодно (в пределах разумного), его обычная суматошно-беспорядочная тактика могла бы принести результат. Однако в данном случае все было не так просто. Мисс Джордан успела завоевать симпатию зала, включая присяжных заседателей, – давить на нее было бы неразумно. Нельзя было ее волновать. Бросив через плечо мимолетный злобный взгляд на порванную мантию (мы увидели, что его очки сидят на самом кончике широкого носа), он обратился к мисс Джордан почти так же мягко, как Хантли Лоутон. Его звучный голос сразу же успокоил свидетельницу и всех остальных. Он использовал тон «давайте-ка-присядем-что-нибудь-выпьем-и-обо-всем-поговорим».

– Мэм, – беспечно произнес Г. М., – вы полагаете, мистер Хьюм что-то узнал о подсудимом и это заставило его изменить свое мнение о нем?

Молчание.

– Я не знаю.

– И все же, – настаивал Г. М., – поскольку мой ученый коллега озвучил этот вопрос, давайте разберемся. Он предположил, что если мистер Хьюм изменил свое мнение, то очевидно, он что-то от кого-то узнал, не так ли?

– Конечно, я так и подумала.

– Конечно. С другой стороны, если бы он ничего не узнал, то не стал бы менять свое отношение к обвиняемому?

– Полагаю, что так. Не стал бы.

– Мэм, – продолжал рассуждать Г. М., – кажется, он пребывал в прекрасном настроении в пятницу вечером, когда попросил вас поехать на следующий день в Суссекс. Верно?

– О да.

– Выходил ли он тем вечером из дому?

– Нет.

– Принимал гостей?

– Нет.

– Поступали письма, звонки, какие-нибудь сообщения?

– Нет. Ах да, тем вечером звонила Мэри. Я взяла трубку, и мы поболтали несколько минут. Потом мистер Хьюм подошел к телефону, но я не слышала, что он говорил.

– Сколько писем пришло на следующее утро во время завтрака?

– Только одно – с почерком Мэри.

– Так-так. Выходит, он мог узнать что-то плохое про обвиняемого лишь от собственной дочери?

Послышался тихий шелест – сэр Уолтер Шторм хотел было встать, но лишь наклонился к Хантли Лоутону и что-то ему зашептал.

– Ну… Я не знаю. Откуда мне знать?

– И все же именно после чтения того письма мистер Хьюм впервые продемонстрировал свою неприязнь к обвиняемому, не так ли?

– Да.

– Все началось тогда и там, верно?

– Насколько я могу судить, да.

– Да. Итак, мэм, предположим, я сообщу вам: в том письме про обвиняемого не было ни слова, кроме того, что он приезжает в город. Что вы на это скажете?

Свидетельница коснулась своих очков:

– Я не понимаю, что должна на это ответить.

– Дело в том, мэм, что именно это я вам и сообщаю. У нас имеется то письмо, и мы предоставим его суду в надлежащее время. Итак, если я скажу вам, что в том письме не сказано ни слова про обвиняемого, кроме того, что он приезжает в город, изменится ли ваша оценка поведения мистера Хьюма?

Не дожидаясь ответа, Г. М. сел на свое место.

Оставив зал суда в изрядном недоумении, он не пытался опровергнуть ни одного показания свидетельницы, но сумел создать впечатление, будто в них явно что-то не так. Я ожидал, что мистер Лоутон продолжит допрос, однако поднялся сэр Уолтер Шторм и произнес:

– Вызываю Герберта Уильяма Дайера.

Мисс Джордан покинула кабинку, уступив место благочинному Дайеру. С самого начала было понятно, что из него выйдет надежный, убедительный свидетель. Дайер оказался учтивым тихим человеком под шестьдесят c коротко стриженными седыми волосами. В его одежде особенности личного вкуса гармонично сочетались с обличьем дворецкого: на нем были надеты черное пальто и брюки в полоску; вместо воротника-стойки[10] он носил накрахмаленный воротничок и темный галстук, излучая респектабельность, которая никому не могла показаться оскорбительной. Я заметил, как, проходя мимо присяжных заседателей и стола солиситоров, Дайер то ли кивнул, то ли слегка поклонился молодому блондину, сидевшему за столом. Он произнес присягу четким голосом, после чего опустил руки и замер со слегка вздернутой головой.

Глубокий голос сэра Уолтера Шторма заметно отличался от резких, настойчивых модуляций Хантли Лоутона.

– Ваше имя Герберт Уильям Дайер и вы провели на службе у мистера Хьюма пять с половиной лет?

– Да, сэр.

– Если не ошибаюсь, до него вы проработали одиннадцать лет у последнего лорда Сенлака, который за верную службу указал вас в своем завещании?

– Это так, сэр.

– Во время войны вы состояли в рядах четырнадцатого Миддлсекского полка[11] и были награждены медалью за безупречную службу в тысяча девятьсот семнадцатом году?

– Да, сэр.

Далее он подтвердил показания мисс Джордан относительно телефонного разговора с подсудимым. Дайер пояснил, что второй телефон находится под лестницей в задней части холла. Дворецкому было велено позвонить в «Пиренейский гараж», чтобы узнать о состоянии машины мистера Хьюма, нуждавшейся в некотором ремонте. Примерно в половине второго он поднял трубку и услышал голос покойного, который просил соединить его с абонентом 0055; затем покойный попросил позвать к телефону мистера Ансвелла, после чего мужчина на том конце провода произнес: «Слушаю». Теперь он может утверждать – то был голос обвиняемого. Убедившись, что связь установлена, Дайер положил трубку на рычаг. Проходя по холлу мимо открытой двери в гостиную, он уловил окончание разговора, в точности совпадающее с показаниями предыдущего свидетеля. Он также услышал злополучные слова, произнесенные покойным после разговора по телефону.

– Когда в следующий раз мистер Хьюм заговорил о подсудимом?

– Почти сразу после того, как положил трубку. Я вошел в гостиную, и он сказал мне: «Сегодня вечером, в шесть часов, я ожидаю посетителя. Он может доставить нам некоторые неприятности, так как ему нельзя доверять».

– И что вы ответили?

– Я сказал: «Да, сэр».

– Когда мистер Хьюм снова коснулся этой темы?

– Примерно в пять пятнадцать, возможно, чуть позже. Мистер Хьюм позвал меня в свой кабинет.

– Расскажите нам, что случилось дальше.

– Он сидел за столом перед шахматной доской, решая шахматную задачу. Не поднимая глаз, он велел мне закрыть ставни. Должно быть, я невольно выказал удивление, так как мистер Хьюм, передвинув фигуру на доске, ответил: «Делай, что я говорю. Думаешь, мне хочется, чтобы Флеминг видел, как этот дурак будет себя вести?»

– Насколько часто мистер Хьюм объяснял вам причины своих указаний?

– Никогда, сэр, – решительно ответил свидетель.

– Правильно ли я понимаю, что окна столовой мистера Рэндольфа Флеминга выходят на узкую бетонную дорожку между двумя домами и на кабинет покойного?

– Верно, сэр.

Генеральный прокурор махнул рукой. Из-под свидетельской кабинки достали любопытный вещдок: металлические ставни, закрепленные на муляжной раме подъемного окна. В зале