Танец теней - Яков Осканов Страница 8

Запустив руку в рюкзак, я извлёк оттуда пару галет, несколько тонких полос сушёного мяса и присел на диван, чтобы насладиться трапезой. Ел не спеша, запивая из фляги маленькими глотками.

После трапезы на свет божий из рюкзака был извлечён мой кисет и трубка. Табак был наилучшего качества, презентованный мне одним из Степанцовых из его личного запаса.

Я взял со стола початую бутылку коньяка и сделал глоток, после чего закурил, прикрыв глаза. Что и говорить: с прикрытыми глазами, сидя на роскошном диване, попивая дорогой коньяк и покуривая трубку с превосходным табачком, можно было представить, что я нахожусь в закрытом клубе столичного высшего общества.

Но я был далеко-далеко, в сердце Сибири. Да и приехал сюда не отдыхать. Так что позволил этой иллюзии продлиться лишь считанные мгновения. Впрочем, подобная слабость простительна. Утреннее происшествие с волком немного выбило меня из колеи, и я был рад восстановить силы на этом сибаритском привале. В конце концов, не каждый день отбиваешься от бешеного зверя. Даже с моим опытом это случилось впервые.

После отдыха нужно было осмотреть комнаты, и в первую очередь мне хотелось найти лабораторию профессора Вернера.

Ирий не случайно возник именно тут. Какая-то аномалия была в этом месте. Сначала она помогала больной девочке поправляться, а затем превратила окрестности Ирия в бесприютную картину, лишённую радости.

Первое, что приходило в голову, — я имею дело с каким-то событием, неизвестным науке явлением, которое могло изменить судьбу обитателей усадьбы. Никаких определённых построений и выводов разум мой не делал, но интуиция подсказывала, что ключ к разгадке может быть найден в деятельности профессора.

Впрочем, как писал классик, есть много под луной такого, что и не снилось нашим мудрецам. Мой мозг настойчиво требовал дополнительные сведения для анализа, а сведения, как известно, сами к тебе не приходят.

Было логично начать разведку с первого этажа. Скорее всего, лаборатория находится именно там. Хорошо бы успеть перед сном осмотреть её. Возможно, найдётся какая-то зацепка.

Центральная лестница привела меня в холл, от которого отходили влево и вправо два длинных коридора. После короткого раздумья был выбран левый.

Он был длинным с рядами дверей по обе стороны. Я решил дойти до конца и производить осмотр в обратном порядке, начав с самой дальней из них. Коридор окончился большой двустворчатой дверью. Я потянул створки на себя, и они с лёгким скрипом подались, открывая моему взгляду обширное пространство. Это была кухня.

Вдоль стен располагались шкафы с бесчисленными дверцами и полочками, перемежавшиеся с открытыми участками, куда были ввинчены крючки, на которых висела разная утварь: половники, вертела, и какие-то хитрые приспособления, названия которых человеку, питающемуся большую часть жизни сушёным мясом и галетами, знать не положено.

Отдельный ряд крючьев хранил обширную коллекцию тесаков и разделочных ножей. Когда-то я читал, как известный драматург Чехов утверждал, что если ружьё висит на стене в пьесе, то оно обязательно должно выстрелить. Это замечательное наблюдение весьма некстати всплыло у меня в голове, и я подумал, что предпочёл бы оставить все эти тесаки бессмысленной и немотивированной декорацией моей истории в надежде, что Судьба не знакома с трудами Чехова.

У противоположной от двери стены во всю её длину располагалась печь внушительных размеров. Я подошёл поближе. Она была произведением печного искусства, облицованная голландскими изразцами, цветными, украшенными затейливыми орнаментами и покрытыми глазурью. На металлических частях печи стояли клейма собственных заводов Стужина. Похоже, промышленник гордился своим делом и был уверен в качестве, раз не стал заказывать детали из-за границы. Похвально.

На печи стояли кастрюли и сковороды. При желании можно было развести огонь и готовить. Но я слишком ленив и непритязателен в еде, чтобы тратить время на кухне.

Во всём помещении царило запустение. Толстый слой пыли покрывал это уютное некогда место. Кое-где со шкафов и потолка свисали клочья паутины, а на металле появились пятна ржавчины — следы, оставленные неумолимым временем.

Прохаживаясь вдоль стен, я открывал наугад дверцы шкафов, находя там посуду и испортившиеся продукты, превратившиеся буквально в прах, или бесформенные высохшие комья чего-то, что трудно было определить по прошествии стольких лет. Ничего ценного я для себя не нашёл, не считая соли, лампы и запаса фитилей и масла к ней, хранившегося в плотно запечатанном сосуде. Теперь можно не экономить соль, набрав её на обратный путь здесь, а вечер коротать при свете лампы.

Я решил не задерживаться на кухне и, прихватив лампу с маслом и фитилями, отнёс их в гостиную к своим вещам, чтобы не искать потом в потёмках. Потом снова спустился вниз, но решил проверить, чем заканчивается правый коридор. Не терпелось найти лабораторию профессора.

В конце второго коридора также обнаружилась массивная двустворчатая дверь. По счастью тоже не запертая. Войдя внутрь, я осмотрелся. Вне всякого сомнения, передо мной была лаборатория.

Это был настоящий храм науки. Думаю, что многие университеты мира позавидовали бы оснащённости рабочего места немецкого учёного. Я ожидал чего-то более скромного, но открывшееся мне зрелище было достойно чертогов Гефеста, если бы античный бог жил в наше время.

Я прошёлся среди запылённых стеллажей, шкафов и стендов с приборами и приблизился к окну, под которым стоял массивный рабочий стол, окружённый полками с плотными рядами книг. В неясном свете, падавшем сквозь грязные стёкла, было трудно разглядеть названия на корешках.

Однако я искал нечто совершенно определённое. На столе обнаружилась толстая, прошитая шнурками тетрадь. Я взял её, смахнул пыль с обложки и прочитал название. Губы мои непроизвольно растянулись в улыбке. Ну вот. Кажется, я нашёл, что искал.

Глава 6. Двумя годами ранее. Санкт-Петербург

Экономка взглянула на пришедшего посетителя: одежда была на нём приличная, вид — опрятный, статная фигура и приятное лицо. Да и возраст его не подходил для студента. Не обнаружив ничего её смущавшего, она спросила:

— Что вам угодно, сударь?

— Я бы хотел увидеть профессора. В университете мне дали его адрес. Могу я с ним встретиться?

— Как о вас доложить?

Визитёр извлёк из кармана визитную карточку и протянул женщине:

— Вот, пожалуйста.

На карточке значилось: «Никон Архипович Суздалев, путешественник». Экономка перевела взгляд на господина, стоявшего перед ней, и ответила:

— Извольте подождать тут, сударь. Я доложу.

Через пять минут Илья Петрович Иванов встречал гостя в комнате, которая была идеальным