Грехи отцов - Уильям Кафф Страница 6

Я исполнил его желание и, кроме питья, принес ему на подносе завтрак. Но он только с жадностью напился, отказавшись от пищи, и, переодеваясь, рассказал мне удивительную историю.

— Я караулил безуспешно до половины второго, — говорил он, — когда услыхал шаги по лестнице. В коридоре, со свечой в руке, показалась стройная фигура — это была она! Мисс Артур. Дойдя до двери в погреб, за выступом которой я сидел, она отперла ее ключом… Не помните ли вы, Джон, как однажды вы целый день искали ключ от погреба и не могли понять, куда он запропастился, а потом он оказался на вашем письменном столе, под кучею бумаг? Помните?

— Ну да, помню. Что же из этого?

— Да ведь этому одно только и есть объяснение: ключ был тогда украден на несколько часов для того, чтобы снять с него слепок и заказать другой такой же! — с отчаянием отвечал Ральф. — Каким же иным ключом могла она отворить погреб? Войдя, она не заперла за собою дверь, а лишь притворила ее, и я прокрался вслед за нею. В одной руке у нее была свеча, в другой лом. С минуту она стояла неподвижно, высоко подняв свечу и прислушиваясь. Но свет не достигал того места, где я притаился у входа, и тишина кругом успокоила ее. Поставив свечку на один из винных ларей, она вынула из кармана бумажку и внимательно начала изучать ее, по временам озираясь, как бы сравнивая местность с описанием. Наконец, вероятно найдя то, чего искала, она повернула влево, к тем старым полкам, где наставлены пустые бутылки. Вы ведь знаете, у какой стены?

— Знаю. Там две полки и на них бутылки. Я нашел их при въезде в дом.

— Ну так вот, она подошла к этим полкам, поставила свечу на верхнюю, лом положила на пол и начала снимать бутылки с нижней полки, аккуратно устанавливая их подальше на полу. Я подумал, что она помешанная. Чем, как не помешательством, можно было объяснить эту странную игру с пустыми бутылками в глухую ночь? Бутылок была целая куча. Сначала она ставила их плотными рядами горлышками кверху, потом принялась ставить горлышками книзу в промежутки между первыми. Мне казалось, что этому конца не будет, да и она, должно быть, устала, потому что раза два остановилась отдохнуть и тяжело вздохнула. Проработав так с полчаса, она вынула из-за пояса часы, посмотрела на них и, вероятно, найдя, что уже пора возвращаться, спрятала лом позади бутылок, взяла свечу и вышла, заперев за собою дверь на ключ. Само собою разумеется, что я не мог следовать за нею, из опасения обнаружить свое присутствие, и вот причина моего пребывания в погребе. Теперь вы все знаете, дружище, и скоро узнаете еще больше, ручаюсь вам!

Я знал Ральфа за человека хотя и увлекающегося, но обладающего здоровой головою и ни на мгновение не мог допустить, чтобы его рассказ был плодом возбужденного воображения, тем более, что сам видел мисс Артур странствующею по коридору с бумажкой.

— Я буду сопровождать вас сегодня ночью, — сказал я ему, — право, вы до последней степени заинтересовали меня.

Он молча пожал мне руку и более ни слова не проронил о случившемся. Под предлогом нездоровья он почти не выходил из своей комнаты, что видимо опечалило Эпид, вернувшуюся из города в самом веселом настроении.

В течение дня я сходил в погреб и действительно увидал перемещение бутылок, не могшее броситься в глаза никому, потому что у той отдаленной стены всегда было совершенно темно. Возле шкапа с вином я устроил удобную засаду для нас двоих, из ящиков, как будто случайно еще не убранных после распаковки, и вороха соломы. Внимательное исследование полок, около которых возилась Энид, не повело ровно ни к чему, так как я мог осматривать их только поверхностно, не прикасаясь, чтобы не возбудить ее подозрений. Приходилось терпеливо ждать ночи.

Забравшись с Ральфом в нашу засаду около полуночи, мы прождали с час, прежде чем отворилась дверь и слабо мерцавшая свеча в руке приближавшейся Энид осветила ее лицо. Не было ни малейшего сомнения в том, что она действует вполне сознательно: глаза ее смотрели оживленно и осмысленно, а крепко сжатые красивые губы выражали упорную решимость. Солома слегка зашуршала под Ральфом — Энид остановилась и, затаив дыхание, в продолжение нескольких секунд напряженно прислушивалась. Не знаю, что удержало ее от приближения к нашему убежищу, но вероятно, ей в голову не приходила возможность чьего-нибудь присутствия здесь. Приписав слышанный ею легкий шорох просто шуму свалившегося пучка соломы, она повернулась и направилась к бутылкам. Вынув спрятанный позади них лом, она положила его на пол, свечу поставила на верхнюю полку, как описывал вчера Ральф, и опять принялась снимать бутылки и ставить их на пол. Теперь их оставалось уже немного, и минут через десять нижняя полка опустела. Справившись с вынутой из кармана бумажкой, она сняла полку и прислонила ее к стене. Потом, отыскав какое-то место в задней стене, она запустила лом в щель между досками, и одна из досок вывалилась совершенно свободно. Вторая доска также была вынута руками девушки. Образовавшееся отверстие приходилось почти в уровень с полом. Энид сначала осветила его свечою, потом согнулась и вползла в него, втащив за собою лом и свечку. Соблюдая всевозможную осторожность, под покровом воцарившегося теперь в погребе полного мрака, мы вылезли из-за ящиков и подкрались к отверстию. Улегшись плашмя на пол, мы удобно могли заглядывать вовнутрь дыры и видеть каждое движение Энид. Никогда не подозревал я о существовании тайника в моем погребе, и в уме моем роились самые фантастические предположении. Чего ищет здесь Энид? Не имеет ли она указаний о скрытых здесь несметных сокровищах? Если так, то Ральф был прав: недаром проникла она в нашу семью. Толчок моего товарища прервал нить моих размышлений; найдя по бумажке каменную плиту, Энид силилась ломом приподнять ее. Долго трудилась она, вся раскрасневшись и запыхавшись от натуги; меня так и подмывало предложить ей свои услуги, а Ральф немилосердно толкал меня под ребра. Удачным движением наконец удалось девушке глубоко запустить лом под камень, и край плиты медленно приподнялся. Лишь только щель расширилась достаточно, она запустила в нее руку и через мгновение извлекла из-под плиты небольшой черный сверток. С торжествующим лицом прижала она его к сердцу, потом опустила плиту на прежнее место и