Смерть куртизанки - Данила Комастри Монтанари Страница 24

— Кто, могу я узнать?

— Ну, как и в первом случае, служанка Коринны, конечно! Она прелестна и необычайно словоохотлива. Она рассказала, что её хозяйка обеспечивала клиентам абсолютную конфиденциальность: все слуги должны были покидать дом, когда приходили Квинтилий и Гай. Со Страбоном, однако, всё происходило по-другому. Старик любил окружать себя служанками и танцовщицами, когда бывал у неё.

— А тот парень из простонародья?

— Его она, похоже, принимала бесплатно. Должна же несчастная девушка позволить себе небольшое развлечение! Наверное, тебе будет интересно узнать, что этот молодой человек всегда приходил в рабочей одежде. По словам служанок, видимо, ремесленник, возможно, плотник…

— Отлично, Кастор, — охотно похвалил Аврелий. — Следовательно, любовная связь молодых людей продолжалась.

— Вне всякого сомнения.

— А что касается остальных слуг, что о них узнал?

— Немного. У Коринны было только пять служанок, все вольноотпущенницы, работавшие за плату. Ещё эта мегера и девчонка-рабыня с мышиной физиономией.

И Аврелий вдруг припомнил, что перед тем, как войти в дом к Коринне, ему показалось, будто заметил за приоткрытой дверью огромные выпуклые глаза на остроносом, как у грызуна, личике. Он вздрогнул. Девочка видела его! И возможно, донесла на него семье Руфо, когда побежала к ним.

Какой же он глупец! Выходит, ещё до того, как старуха обнаружила труп, кто-то уже знал, что он заходил к Коринне. В таком случае, если служанка рассказала кому-то о нём, этот кто-то должен был непременно заключить, что именно он, Аврелий, и убил вольноотпущенницу. Если, конечно, этот кто-то не убийца.

Аврелий постарался припомнить обед накануне вечером — лица сотрапезников, их разговоры. Но трудно было понять, видел ли в нём кто-нибудь возможного убийцу, обращал ли на него особое внимание. Если только…

В ночь убийства, когда он вошёл в дом куртизанки, было уже достаточно темно, и вряд ли девочка хорошо рассмотрела его. Кроме того, откуда она могла знать его имя и должность?

Девочка не появилась и тогда, когда допрашивали старуху, более того, её вообще не смогли найти. Можно было лишь предполагать, что она сказала кому-то о нём.

Возможно, служанка всегда была связной между Коринной и её любовниками, поэтому и решила, что нужно побежать и поскорее сообщить Квинтилию или Гаю, что хозяйка убита.

Аврелий успокоился: трудно было бы обвинить его в убийстве только на основании неопределённых показаний девочки-рабыни. И всё же надо бы разыскать её. Он займётся этим позже, а пока необходимо как можно быстрее разузнать у неистощимой на сведения Помпонии всё, что известно о Страбоне и Лоллии.

Аврелий написал записку, что хочет встретиться с друзьями, и отправил её с посланцем. Затем надел не самую красивую, но примечательную тунику, несколько крупных колец и обувь, украшенную лунулами[52] из слоновой кости, символом сенаторского звания. Потом велел подать паланкин, хорошо понимая, что внешность производит больше впечатления, чем то, что за ней скрывается, и со всей помпезностью отправился с визитом к скромному плотнику в Субуру.

Носильщикам нелегко было пробиться в толпе, заполнявшей узкие улочки квартала, но в конце концов, не без толкотни, они всё же добрались до мастерской Энния.

Пока Кастор беседовал со своим другом брадобреем, с которым надеялся создать совместное предприятие, Аврелий с важностью вышел из паланкина, вынудив расступиться небольшую толпу, собравшуюся поглазеть на необычного посетителя.

Мастерская оказалась крохотной, в ней витал приятный запах свежей древесной стружки. Двое или трое обнажённых по пояс рабочих строгали доски, когда сенатор появился на пороге.

Молодой великан с открытым лицом распахнул ясные голубые глаза, недоверчиво посмотрел на него, отложил инструмент и нерешительно приветствовал нежданного гостя.

— Ave, благородный…

— Аврелий Стаций, римский сенатор.

Патриций взглянул на ребяческое лицо юноши, на его мощную мускулатуру и мозолистые руки.

— Ты Энний, плотник? — требовательно спросил он.

— Да, благородный сенатор, — растерянно и не без волнения ответил великан.

Это неожиданное посещение не предвещало ничего хорошего.

— Где можем поговорить без свидетелей?

— Не знаю… Я живу вместе с другими плотниками. Нас трое в небольшой комнате.

— Тогда следуй за мной, — предложил Аврелий, направляясь в цирюльню, где Кастор излагал будущему компаньону свои планы, которые очень скоро невероятно обогатят их.

— Выйдите! — приказал Аврелий обоим, и они поспешно удалились.

В помещении было тесно, уединиться не получалось.

Патриций задёрнул занавеску, отделявшую цирюльню от улицы, чтобы, если уж любопытные и услышат его, то хотя бы не увидят.

— Садись, Энний.

Юноша робко посмотрел на Аврелия.

— Тебе известно, что твоя любовница убита?

Великан вздрогнул. На его лице, не способном скрывать чувства, появились и страх, и отчаяние.

— Благородный сенатор, я…

— Помолчи. Я пытаюсь понять, как плотник из Субуры может оплачивать самых дорогих куртизанок на Авентинском холме. Как ты платил ей? Воровал?

— Совсем не так, как ты думаешь, благородный Аврелий, — ответил молодой человек. — Мы с этой девушкой давно знакомы… то есть я хочу сказать, ещё до того, как она…

— Стала проституткой, — завершил его мысль Аврелий.

— Ещё с детства, благородный сенатор. Не так, как ты думаешь. Я хотел жениться на ней. Ещё когда мы вместе играли на улице, я мечтал, что однажды она станет моей женой. Но я был очень беден и ничего не мог предложить ей, а она такая красивая, такая нежная!

— Ты не смог жениться на ней, но сумел забраться в её постель, и не раз!

— Она жила здесь, когда была девочкой, — продолжал плотник, словно не слыша его. — Ты бы видел её! Даже в грубой шерстяной тунике она была необыкновенно красива! Всегда оживлённая, весёлая и жизнерадостная, но через минуту могла вдруг встревожиться, рассердиться. Трудный у неё был характер. Я знал, что слишком прост для неё, но я был бы счастлив хотя бы просто находиться рядом с ней, я терпел бы все её капризы. Когда мы были детьми, она часто просила меня поиграть с ней в богатых. Она изображала госпожу, а я — раба. Как я был счастлив в такие Минуты! Я готов был прислуживать ей всю жизнь! — Слёзы затуманили чистый взгляд рабочего. — Она жила неподалёку отсюда, её отец держал прачечную. Когда он умер, она стала вести дело вместе с сестрой, маленькой Клелией. Но эта жизнь оказалась слишком трудной для неё, она не выдерживала. Всё время плакала, жаловалась на вонь, на покрасневшие руки. «Увези меня отсюда, Энний, — просила она, — давай уедем куда-нибудь далеко, разбогатеем, у нас будут красивые туники, чистый дом и рабы, которые станут работать на нас…» — великан всхлипнул. — Но я не мог. Мне хотелось, чтобы она стала моей женой, чтобы у