Смерть по частям - Риту Мукерджи Страница 22

До своего на свете пробужденья

Живет в обители иной —

На Мальчике растущем, тень тюрьмы

Сгущается с теченьем лет,

Но он умеет видеть среди тьмы

Свет радости, небесный свет [18].

Лидия узнала чудесный отрывок из “Откровений о бессмертии” Вордсворта. Она пролистала книжечку до конца. Дневник заполняли такие же отрывки из стихотворений, причем Анна выставляла даты. Здесь не было ни названий, ни имен друзей, ни размышлений о прошедшем дне. Анна собирала стихи, словно дневник был сборником цитат.

Страницы записной книжки пронизывала радость познания. Чтение доставляло Анне огромное удовольствие — как, должно быть, книги утешали ее в негостеприимном доме Кёртисов. Лидия взглянула на собственные книжные полки, прогибающиеся под тяжестью драгоценных томов. Чтение было ее отдушиной, литература давала силы жить. Сколько раз она искала убежища в книгах, сколько раз книги поддерживали ее и укрепляли ее дух, словно старые друзья.

Лидия делала пометки на полях дневника Анны, загибала страницы. Как хорошо, что ее библиотека, в которой можно навести справки, под рукой. Многие отрывки она узнала: в дневнике были беспорядочно перемешаны Россетти, Теннисон, Блейк. Другие были ей незнакомы — стихотворения предлагали Лидии восхитительную игру, требуя найти их в одной из антологий.

В записях угадывалась и надежда, но можно ли приписывать ее новообретенной страсти Анны к знаниям? Может быть, эта девушка надеялась еще на что-то? Или на кого-то?

Лидия прочитала:

Что скажешь? Я хочу, мой свет,

Чтоб жили души без стыда,

Как небу шлёт земля привет!

Нет. Только что лобзал тебя —

И прочь. Ловя тепло души,

Сорвал я розу, так любя, —

Казалось, страсть всё сокрушит...

Но хлынул холод, всё губя [19].

Браунинг, “Двое в Кампанье” — бесстыдный гимн любви. Анна явно записывала в дневнике свои самые сокровенные мысли. Но почему не открыть на тайных страницах имя поклонника?

Лидия читала дневник, заполненный романтической поэзией. Анна была влюблена и выражала свои чувства стихами.

Лидия снова открыла простенький дневник и взглянула на записи за май 1875 года: там, где должно было говориться о будничных делах, зияли пропуски, даты отсутствовали. Лидия положила рядом синюю книжку и принялась сравнивать. Записи в синей книжке соответствовали пропущенным датам. Поначалу образы были полны радости: весна, полноводные ручьи, все зеленеет, расцветают цветы. Может быть, в эти дни Анна виделась со своим поклонником или получала подарки? Может быть, в этих записях содержалось описание того, как она проводила дни с этим человеком, — тайный код, понятный только ей?

Но потом что-то переменилось.

Склонила на плечо к себе,

Шатром льняных волос укрыв...

О, не способная в борьбе

Решиться с прошлым на разрыв,

Ради меня весь мир забыв!

Но и средь бала захлестнет

Раскаянье — и страсть к тому,

Кто ждет ее, скорбя... [20]

Снова Браунинг — отрывок из “Любовника Порфирии”. Странный выбор, подумала Лидия. Стихотворение о любви, но тревожное, с оттенком безумия и болезненной страсти. Неужели Анну принудили заниматься чем-то, к чему у нее не лежала душа?

Лидия задумалась. Головоломка оказалась многослойной. Благодаря записям Лидия ощутила странное родство с Анной. Самые близкие люди не знали ее тайных мыслей, но, может быть, ответ надо искать в дневнике? Зачем Анне понадобилось столь тщательно скрывать имя возлюбленного?

Надо дознаться, откуда взялась синяя записная книжка. И Лидия знала, к кому обратиться за помощью.

[19] Пер. Э. Ермакова.

[18] Пер. Г. Кружкова.

[20] Пер. Г. Кружкова.

13

Пропустить крошечный книжный магазинчик, притаившийся рядом с Пайн-стрит, было легко. В этот ранний час табличка в окне еще гласила: “ЗАКРЫТО”, но Лидия знала, что мистер Кёлер здесь, в задних комнатах. Над дверью висела неприметная деревянная дощечка с надписью “КЁЛЕР. РЕДКИЕ И АНТИКВАРНЫЕ КНИГИ”. Лидия обнаружила этот магазин год назад, когда искала сборник стихотворений Гарди — подарок ко дню рождения своей английской подруги, тосковавшей по родине. Магазин был устроен как библиотека, книжные полки уходили под потолок, вызывая головокружение. Дневной свет проникал сюда только через фасадные окна, остальное пространство тонуло в восхитительном сыром полумраке. Казалось, что книги на полках расставлены как придется — не по авторам, не по темам. И все же прилежный читатель мог заметить родство: “Семь светочей архитектуры” и “Последнему, что и первому” Рёскина [21] соседствовали с тоненьким “Базаром гоблинов” Кристины Россетти. В тот раз Лидия позабыла, зачем пришла, и вскоре, весьма довольная, уже держала в руках стопку книг.

К ней приближался джентльмен, как две капли воды похожий на рождественского деда. Рольф Кёлер оказался корпулентным мужчиной в безупречном костюме в тонкую полоску, с белоснежными волосами и бородой. “Великолепный выбор, мадам”, — сказал он, в его безупречном английском звучала учтивость Старого Света, и коротко поклонился: библиофил приветствовал библиофила. Узнав, что Лидия врач, Кёлер пришел в восторг. Жил он в квартире над магазином; тщательно подобранная библиотека позволяла предположить, что средства у него имеются. Раз в неделю Лидия заходила в магазин — и за книгами, и перекинуться словечком с хозяином.

Этим утром Кёлер вышел на звонок сразу же.

— Какой приятный сюрприз! — сказал он. — Вы как раз вовремя. — Кёлер кивнул через плечо на блюдо с горкой пирожных “захер”. На столике рядом с письменным столом исходил паром чайник.

— Боюсь, я по делу, мистер Кёлер.

— Разумеется, разумеется. — Кёлер жестом пригласил Лидию садиться.

Она поставила сумочку на прилавок и достала оба дневника.

— Вы позволите? — спросил Кёлер и стал переворачивать страницы. Лидия смотрела на слова, написанные рукой Анны, на выцветшие чернила.

— Это дневники одной молодой женщины, ее уже нет в живых, — пояснила она и, не вдаваясь в подробности, коротко рассказала об Анне и о том, что та жила в прислугах. Но о том, что девушку, вероятно, убили, а также о своих подозрениях насчет несчастливого романа Лидия сказала без утайки. Передала она и слова Салли: синюю записную книжку подарил Анне поклонник. Лидия точно знала, что этот разговор останется между ними.

— Какая трагедия. — Мистер Кёлер грустно покачал головой. — Но как я могу помочь?

— Помогите мне понять, откуда взялась эта записная книжка. — Лидия взяла в руки второй дневник, ярко-синий, словно мазок лазури на палитре художника.

— Очаровательная вещица. Вы не знаете, она сама ее купила? — Мистер Кёлер, прищурясь, рассматривал переплет. — Исключительное качество. Вы позволите?

Взяв книжечку, Кёлер погладил мягкую обложку.

— Спрошу у друга, который держит писчебумажный магазин. Бумага итальянская — видите флорентийский узор на форзаце? — с благоговением произнес он.

Лидия разглядела прихотливый орнамент — разноцветные цветы с тисненым золотым кружевом.

Она стала смотреть, как мистер Кёлер неторопливо листает книжку.

Ближе к концу почерк превратился в каракули.

В могиле не опасен суд молвы,

Но там не обнимаются, увы!

Поэтому, пока на коже нежной

Горит румянец юности мятежной

И жажда счастья, тлея, как пожар,

Из пор сочится, как горячий пар,

Да насладимся радостями всеми... [22]

— Эндрю Марвелл призывает любить,