Возвращение Явленной - Евгений Евгеньевич Сухов Страница 14

оставленным хозяйством. «Дом Фаберже» многим петербуржцам виделся безмятежной гаванью, а потому, не опасаясь быть обманутыми, они приносили в его сейфы нажитое, надеясь, что оно уцелеет там в наступившие годы лихолетья. В дальних комнатах расположились ремесленники. Антиквару досталась комнатка близ торгового зала, в которой ранее хранились товары, рассчитанные на широкого потребителя: ложки, вилки, подстаканники, кружки, подносы, канделябры и многое еще из того, что могло бы пригодиться, а заодно и украсить дом человека со средним достатком.

Вытащив из кармана фотографию оригинала, Норман Вейц долго сравнивал икону со снимком, удивляясь тому, насколько точно фотография запечатлела малейшие детали. Вне всякого сомнения, это была Казанская икона, пропавшая шестнадцать лет назад. Разве что слегка изменился взгляд Богоматери, сделавшись более печальным. И немудрено: она немало пережила за последние годы, лишившись своего жилища; ей было что рассказать, вот только разомкнуть уста ей было не суждено.

— Итак, что скажете? — не выдержав молчания, спросил антиквар.

— Я беру икону. Надеюсь, что наши договоренности в силе, — спрятав фотографию, сказал Норман Вейц.

— Мы здорово продешевили, когда обговаривали цену, поэтому я бы запросил за нее пятнадцать тысяч фунтов стерлингов.

Норман Вейц невольно поморщился. В ювелирном деле первоначально сказанное слово соблюдалось столь же неукоснительно, как договор, скрепленной печатью. Порой ювелиры вели между собой дела даже без официальных бумаг. Ювелирное сообщество всегда было крайне консервативным, каждый его представитель неимоверно дорожит своей репутацией, и если кто-то нарушает данное слово, то коллеги по ювелирному цеху отказываются вести с ним всяческие дела, что неизменно приводит к разорению. Весьма щепетилен в делах оставался до самого конца и Карл Фаберже, недавно эмигрировавший в Италию. В нынешней России ему некому было передать эстафету. Наступившие времена привносят новые порядки. Жаль, что зачастую они не всегда лучшие…

— Мы так не договаривались, — нахмурившись, воспротивился ювелир. — Вы поднимаете цену в три раза против первоначальной! Рабочие высокой квалификации получают от трех до пяти фунтов стерлингов в неделю. Похоже, что вы совершенно не знаете цену деньгам!

— Я прекрасно знаю цену деньгам, уважаемый коллега, иначе я бы не удержался в своей профессии. А потом, разве мы продаем кусок хлеба? — усмехнувшись, ответил антиквар. — Мы предлагаем вам сокровище, которому нет равных на всем белом свете. В действительности Чудотворная икона стоит во много крат дороже! Или вы оцениваете икону по количеству драгоценных камней на окладе? — Выдержав паузу, он добавил: — Это моя последняя цена.

— Хорошо… Пусть будет так, — слегка поморщившись, произнес Норман Вейц, пододвинув поближе саквояж: — Здесь ровно пятнадцать тысяч фунтов стерлингов. Я планировал на оставшиеся деньги прикупить что-то еще для своей коммерции, но, видно, придется отказаться от остальных покупок.

Игра в скрытое недовольство была закончена. Норман Вейц предвидел, что цена за икону может быть значительно выше (не станет же он возвращаться, добравшись до России со столь значительными трудностями) и был готов к тому, чтобы заплатить за нее раз в пять дороже. И сейчас искренне полагал, что еще легко отделался.

На простоватом лице антиквара отобразилось облегчение, он искренне полагал, что совершил удачную сделку. После всех комиссионных, которые он будет вынужден отдать, включая оплату сторожам, что караулят здание, на руках у него останется немалая сумма.

— А как вы собираетесь провезти ее в Англию? — неожиданно спросил антиквар, забирая саквояж с деньгами. — В нынешнее время перемещение через границу товаров осуществляется лишь на основе письменного разрешения внешней торговли народного комиссариата. Без этого документа вывоз и ввоз товаров признается контрабандой. Уже три года, как введена норма сдачи Наркомфину частными лицами и учреждениями иностранной валюты. Мало того, что у вас конфискуют икону с деньгами, так вы еще рискуете влипнуть в скверную историю. Не удивлюсь, если ближайшие десять лет вам предстоит провести в российской тюрьме, и вам не поможет даже британский паспорт.

— Вы что-то хотите мне предложить? — спросил Вейц, понимая, что в словах антиквара кроется правда.

— Я готов помочь вам перейти российско-финскую границу за две тысячи фунтов стерлингов.

— Как же у вас здесь все дорого! Где гарантия, что вы выполните свои обещания?

— Вам может показаться странным, но я дорожу своей репутацией и не хочу, чтобы с вами что-то произошло.

— Пусть будет так. Когда можно организовать переход?

— Если у вас в России больше нет никаких дел, то перейти границу вы можете уже завтра. Не обещаю вам легкой прогулки, возможно вам придется крепко промочить ноги, но это лучше, чем остаться без денег и иконы.

— Договорились.

— Вы остановились где-то в гостинице?

— Мы приехали к вам сразу из Морского порта.

Можете остаться до завтра в «Доме Фаберже». В городе очень неспокойно, могут ограбить средь белого дня. А здесь много пустых комнат и очень хорошая охрана.

Глава 7

1953 год

Замок Фарли-Хангер — новый дом явленной иконы

Фредерику Митчелл-Хеджесу всегда хотелось иметь собственный замок: старинный, с великой историей, с высокими стенами, сложенными из массивных камней, со смотровыми башнями и цветущим садом. Желательно вблизи побережья на высокой скале, с которой можно обозревать окрестность. Он рассмотрел десятки предложений и после поисков остановил свой выбор на старинном замке Фарли-Хангер форд[45], располагавшемся в графстве Сомерсет.

Замок был сильно разрушен, требовалась серьезная реконструкция, на которую, по подсчетам бухгалтера, должна была уйти сумма вдвое превышающая стоимость самого замка.

Крепость пришла в негодность еще в начале восемнадцатого века, когда суконщики из Троубриджа разобрали большую часть зданий и стен на строительный камень. В столь унылом виде замок простоял почти два века, пока у него не появился новый хозяин.

В первую очередь Митчелл-Хеджес отреставрировал часовню замка, в которой обнаружились уникальные фрески и редкие свинцовые антропоморфные гробы середины семнадцатого века. Затем очередь дошла до самого замка, который был перестроен по моде Тюдоров и Стюартов, а далее был отстроен внешний двор и крепостные стены.

Фредерик Митчелл-Хеджес раз в неделю наведывался в графство Сомерсет, чтобы посмотреть, как проходят ремонтные и восстановительные работы. Высказывал пожелания, делал замечания, отмечал в записной книжке, что требуется для дальнейших работ и возвращался в лондонскую квартиру.

И вот, наконец, после восьми месяцев серьезных реконструкций замок был подготовлен к заселению. Огромный, четырехэтажный, с видом на реку Фром, в окружении красивого парка с редкими тропическими деревьями, он словно погружал в атмосферу Столетней войны, на время которой пришелся его расцвет.

Фредерик Митчелл-Хеджес въезжал через отреставрированные, увитые густым плющом восточные замковые ворота, как настоящий триумфатор. Примерно так чувствовал себя римский император после победы над неприятелем, когда проезжал через триумфальную арку, отстроенную в его честь. Разве что в торхаусе