Статский советник Евграф Тулин [сборник] - Георгий и Ольга Арси Страница 14

окружён. Уже начали появляться убитые и раненные. Упал солдат его роты, второй солдат. Евграф приказал их забрать и нести в крепость. Через час отступления отряд оказался окружённым с трёх сторон. Пацевич объявил, что он передаёт командование Ковалевскому. Кто-то обрадовался вслух, кто-то не скрывая выругался, но строй заметно подтянулся и начал более активно хвататься с противником. Курды начали стрелять с фронта и с флангов. Появились еще больше раненных и убитых. Был ранен в живот подполковник Ковалевский, который руководил отходом. Евграф делал своё дело, то, что ему предписывал устав. Командовал и стрелял, отгоняя от себя страх за собственную жизнь. Количество раненых и убитых все больше увеличивалось, увеличивалось и количество носильщиков. Казаки авангарда и те, которые находились по флангам, вынуждены были спешиться и раствориться в пехоте. Офицеры и солдаты устали, отступление длилось более часа. Прошли больше двадцати пяти верст, наступало безразличие. Курды нападали, выискивали самых слабых в передних шеренгах и рядах, безжалостно рубили. Огонь не прекращался. Количество нападающих увеличивалось. Казалось, что отряд никогда не вернётся в крепость, весь погибнет в отступлении. Евграфу уже автоматически отдавал команды. Следил, чтобы не допустить хаоса, иначе если прекратить огрызаться, то неминуемо зарубят всех. Солдаты вели себя героически, стреляли, отбивались штыками, тащили убитых и раненых. Пацевич молчал, он давно уже передал командование Ковалевскому, а когда того ранили не захотел принимать обратно. Он отступал, не кланяясь пулям, но и не управляя строем. Никто не обращал внимания на него, каждый сжался в ожидании неминуемой смерти, но паники не было. Мужество было высоким, сильные поддерживали слабых, а слабые заряжались смелостью от бесшабашных. Но Господь спас остатки служивых, отступающие с изумлением увидели всадников на конях. Вначале показалось, что это турки. Отстреливаясь и отступая, практически бегом, на подкашивающих ногах от усталости и морального напряжения, Евграф не забывал наблюдать за приближающейся конницей. Вытерев пот со лба и глаз, он понял – это милиция.

Кто-то из казаков, подтвердил его мысли, криком: «А ну братцы, дадим этим с… жару. Милиция идет!»

Казаки «пьяные» от своей бесшабашной удали и боевого «угара» вновь воспаряли, вскочили на коней. Вот уже сотник начал выстраивать боевой порядок. Были они страшны в своей храбрости и удали и казалось, что сам черт им брат. Перекрестились и пошли на курдов, не считая сколько их и не заботясь о своей жизни. Преследуя только одну цель – не опозорить свои станицы и родной полк. Милиция сходу столкнулась с курдами и началась сечь. Прибывшие дрались храбро и смело, но даже не вооружённым взглядом отступающих, было видно, что среди них много молодёжи. Смелой, отважной, но не обученной. Защищая отход раненых и пехоты, они гибли, но гибли и курды. Многие группы противника начали искать пути отхода. Трусливо избегать встречи в бою, не желая связываться с неизвестно откуда появившимися милиционерами. Евграф, как и другие офицеры, начал поторапливать солдат. Отступление ускорилось, но при этом всё равно продолжали стрелять в курдов, стараясь не навредить милиции и казакам. Казаки, продолжали собираться, группируясь десятками и полусотнями, намереваясь поддержать эту силу, внезапно появившуюся неизвестно откуда и неизвестно по просьбе какого Бога. Это был отряд Эриванского конно-иррегулярного полка во главе с командиром полковником Исмаил Ханом Нахичеванским. В отряде было около пятьсот всадников. Атака отряда милиции спасла отряд Баязета. Около двух часов отряд Исмаил Хана сдерживал противника и практически весь погиб в бою. Много потеряли товарищей и казаки. Наконец-то, вошли в крепость. Отступающие растянулись почти на две версты. Раненых вынесли всех, судя по количеству тех, кто вернулся, две трети от первоначального отряда были или ранены, или убиты. Пальба вокруг крепости продолжалась, стреляли курды и турки, стреляли в спины из-за укрытий местные жители, которые решили поддержать курдские отряды. Обстрел крепости продолжался весь день. Она была обложена с трёх сторон, началась осада. Постепенно уменьшались рационы воды и продуктов. И она продолжалась почти месяц. Евграф с содроганием и горечью вспомнил все те тяготы и лишения. Каждый день хоронили солдат и офицеров, не хватало воды и еды. Порция воды к концу осады равнялась одной столовой ложки на человека. Когда один раз прошел дождь, за все время, воду набирали во все посуды. Набирали даже в форменные сапоги. Что бы выжить, ели молотый ячмень, приготовленный для лошадей. К концу осады забили несколько оставшихся артиллерийских лошадей. Вода была рядом в ручье, который находился в шестидесяти шагах. Но турки завалили его трупами людей и лошадей, и держали под перекрёстным огнем. Редко кто из смельчаков, рискнувших добыть воды, возвращался живой. Двадцатого июня, к полудню, после длительного обстрела, курды бросились на штурм. Евграф совместно с солдатами и казаками стрелял прицельно, внимательно выискивая жертву в рядах противника, так как не хватало патронов. С разрешения нового командира гарнизона, полковника Исмаил Хана Нахичеванского, четыре офицера и около сотни охотников решились на вылазку в город, чтобы отбросить курдов от стен крепости и позволить мирным жителям сбежать или укрыться. Среди них был и Евграф. Задачу они свою выполнили. С этой вылазки вернулась треть всех, кто в ней участвовал. В конце июня всё кончилось, так как подошли резервы. Оставшихся защитников спасли. Жаль, оба коменданта погибли героически в ходе борьбы за крепость!

Раздумья Евграфа прервались. Поток воспоминаний остановил вошедший пассажир. Он был необычным своей одеждой и внешним видом. Одет был по-купечески, но с некоторым фарсом, что редко встречается у провинциальных купцов. Одежда представляла смешанный стиль между старым купеческим и новым, модным. Такое смешение стилей можно было увидеть не часто. На своем полном теле имел серый дорогой сюртук из блестящей шерстяной ткани, с тремя застёжками, хотя общепринятым было четыре. По отвороту лацкана сюртук был обшит шёлком, по современной моде. Пуговицы были маленькие и обшитые матовым шёлком. Жилет был штучным, шёлковым с красивым теснённым узором. Пуговицы на жилете были перламутровые, под ним была атласная, вышитая по вороту косоворотка. На голове надет дорогой картуз из люстрина, шерстяной ткани с хлопком. На ногах были «крюки», сапоги, у которых головка составляла единое целое с сапогом. Для этого головки подобных сапог специально вытягивали на фабриках. Было слышно, как они скрипели при ходьбе. Это означало, что новомодная обувь была заказана у серьёзных мастеров за немалые деньги. Между подошвой и стелькой вшита специальная прокладка из бересты. Как положено пожилому человеку, сапоги он носил без каблуков, что тоже было расточительством. Всё в этом человеке говорило о достатке. В руке у него имелся саквояж дорогой кожи с белыми, отдающими серебром застежками. Евграф вспомнил о своем потрепанном и улыбнулся. Необычному пассажиру было около шестидесяти лет, внешне он был достаточно крепок, хотя излишне полноват. Лицо было бабьим, морщинистым, безбородым и бледным. Глаза пытливо и подозрительно осмотрели вагон. Затем он поприветствовал Евграфа, кивком головы с явной лицемерной улыбкой. Прошел на свое место и оказался справа от Евграфа, через коридорчик вагона. Снял сюртук, повесил в установленном месте, поставил саквояж, расположился. Присев, начал смотреть в одну точку вагона перед собой о чем-то думая. Иногда шевеля губами, как будто бы читая молитву или считая барыш.

«Да! Сложный пассажир. По виду богатая купчина, с претензиями к моде!» – сделал вывод Евграф.

Некоторое время он наблюдал за соседом по купе. Затем его внимание выбрало новые объекты. В вагон вошли еще четверо пассажиров, скорее всего, знакомых между собой. Они представляли собой взрослых серьезных мужчин с дамами, хорошо одетых и солидных в поведении. Дамы выделялись своей чопорностью, показным самодовольством. Как только пассажиры расселись на местах второго класса, дамы начали обсуждать покупки в столице. Мужчины, скорее всего, были чиновниками среднего ранга. В разговоре не участвовали, создавая ореол серьёзности и важности, свойственный людям, не достигшим в полном объёме признания общества. Но очень желающим, что бы их уважали, боялись и ценили. Скорее всего, на поездку в этом дорогом