Ловцы черных душ. Дело летающего ведуна - Роман Валериевич Волков Страница 13

На небольшом возвышении сидел старик с длинной седой бородой, облаченный в традиционную мордовскую одежду, но не привычных ярких расцветок, а глубокого траурного черного цвета. В морщинистых руках он держал древние гусли, и что-то было в его облике такое, отчего веселые улыбки на лицах слушателей начали медленно угасать.

Старик поправил гусли и, дождавшись одобрительного кивка герра Михеля, начал петь низким, утробным голосом. Странные, гортанные звуки мордовской речи эхом отражались от стен, создавая жуткую какофонию. Большинство присутствующих лишь растерянно переглядывались, не понимая ни слова.

Масторавась лужакадсь,

Масторавась аварьгадсь.

Мекс масторось лужакадсь?

Мекс масторось аварьгадсь?

Герр Михель, постоянно сверяясь с какими-то бумажками, которые держал так, чтобы их не было видно публике, начал переводить нараспев:

Плачет Масторава,

Плачет-причитает.

О чем земля плачет?

О чем земля рыдает?

Старик прикрыл глаза, полностью погрузившись в песню, и его морщинистое лицо, освещенное тусклым светом свечей, казалось высеченным из камня. Время от времени он, повинуясь музыке, покачивался, и сумрачные тени в такт его движениям плясали на стенах, словно живые существа.

Молния взвилась на небосклоне,

Громыхнул Пурьгине благосклонно.

Благодатный дождь пролился наземь

 Влагой напоив: землянам – праздник!

Старик продолжал петь, и толстяк, то и дело путаясь в листках, продолжал свой импровизированный перевод, теперь уже белым стихом:

В С-ских землях жил тысячелетья

Злой ведун жестокий и опасный…

Тут герр Михель прервался и, повернувшись к публике, возбужденно пояснил:

– Только на заре тысячелетья – это то есть нынче, дамы и господа, понимаете? – После чего продолжил: – Крылья обрести решился старый…

Внезапно он замялся, судорожно перебирая свои бумажки.

– Дальше, господа, я не успел сделать стихотворный перевод, поэтому буду переводить в прозе.

Лилия заметила, как некоторые из присутствующих едва сдерживают улыбки при виде этой суеты с переводом, но что-то в монотонном пении старика, в его неподвижной позе и немигающем взгляде заставляло даже самых скептически настроенных слушателей чувствовать неясную тревогу.

Герр Михель, все более воодушевляясь и уже почти не подглядывая в шпаргалку, продолжил свой импровизированный перевод нараспев:

Видя, как в рассветный час столетья

Люди покоряют высь небесную,

Как плывут по небу дирижабли,

Как воздушны шары взмывают к тучам,

Как гремят железные драконы —

Первые воздушные машины,

Старый ведун понял – время близко…

Тут он перешел на более прозаичный тон, но не утратил драматизма:

Древние сказанья не солгали —

Кровь людская силу дать способна.

Прежде кто бы мог поверить в чудо,

Что взлетит без крыльев человек?

Но теперь мы видим – это правда!

Голос его стал тише, а старик на возвышении запел еще более зловеще.

И тогда он начал страшный промысел:

Кровь людскую пить, в ней омываться,

Чтобы силу жизни, дух бессмертный

В плоть свою впитать на веки вечные…

Михель перешел почти на шепот:

Но нескольких жертв лишь хватило

На полеты краткие, ночные…

Потому он продолжает охоту,

Ищет новых жертв неутомимо,

Унося их в небо темной ночью,

И чем больше крови он испьет,

Тем длиннее будут его полеты,

Тем страшнее станет его сила…

Старик умолк, и зал, завороженный этой жуткой балладой, разразился аплодисментами. Черный занавес медленно скрыл неподвижную фигуру гусляра.

– Как вы поняли, господа, – герр Михель вытер платком вспотевший лоб, – это и есть объяснение тем таинственным убийствам чиновников, о которых уже несколько недель ходят такие жуткие слухи…

В зале воцарилась тишина. То, что раньше казалось забавной историей для декадентского салона, вдруг обрело пугающую связь с реальностью.

– Ja, позвольте сообщить вам, достопочтеннейшая публикум… – Герр Михель расправил жилет и с важностью продолжил: – Руководство нашего секретного клуба провело собственное расследование! В одной из глухих мокшанских деревень – Donnerwetter! – мы обнаружили этого старика-гусляра. И представьте себе наше изумление, когда он вдруг начал пророчествовать и поведал нам эту удивительную былину! – Он обвел взглядом притихший зал. – Naturlich, никто из нас нисколько не сомневается в ее подлинности. А теперь, meine Damen und Herren, прошу всех в банкетный зал, где мы немного расслабимся, выпьем шампанского и поиграем в фанты! – Его глаза заблестели нездоровым огнем. – Aber bitte, бойтесь и трепещите, ведь наши фанты будут настолько жуткими, что не всякое сознание живого человека сможет их выдержать!

Публика начала подниматься с мест.

Герр Михель поднял пухлую руку.

– Und noch etwas, господа, не забывайте, ja-ja, про членские взносы, а также оплату за сегодняшний вечер. Полученные средства будут направлены на проведение следующего перформанса. Чаша для взносов, как и прежде, стоит рядом со скелетом. Sehr gut!

Гости потянулись к выходу, негромко переговариваясь и бросая монеты в медную чашу, установленную у ног пожелтевшего скелета. Некоторые все еще нервно оглядывались на черный занавес, за которым скрылся таинственный гусляр.

Когда все устремились к банкетным столам, Лилия осталась на месте, не в силах оторвать взгляд от черного занавеса. За полупрозрачной тканью все еще виднелся силуэт старика-гусляра. И вдруг… Лилия почувствовала, как холодок пробежал по спине – тень медленно, неестественно плавно начала подниматься над стулом. Старик левитировал!

Девушка рванулась вперед, но путь ей преградили небрежно расставленные стулья и толпа гостей, спешащих к закускам. Она пыталась протиснуться между ними, то и дело натыкаясь на чьи-то локти и спины, а черная тень за занавесом все парила в воздухе…

Наконец, когда Лилии удалось пробраться к возвышению и резким движением отдернуть занавес, старик уже снова сидел на стуле. Он поднял на нее глаза и улыбнулся – хитро, загадочно, словно делясь какой-то тайной только с ней.

– Вы… – выдохнула Лилия, чувствуя, как дрожит ее голос. – Вы способны летать?

– Мейс, – шепотом ответил старик, и его улыбка стала еще шире.

В тусклом свете свечей его глаза казались бездонными колодцами, затягивающими в свою черную глубину.

Глава 8

Когда отец Глеб подходил к гостинице, солнце, не в силах пробить сплошные тучи, уже сместилось к западу и подсвечивало недобрым серым заревом небо над рекой. Возле входа священника