Марина Васильева - Костюм надувной женщины Страница 51

Вера вошла в палату, и тетя Маша затворила за ней дверь. Палата была одноместная, удобная, с холодильником, телевизором и отдельным санузлом.

В центре на широкой кровати с балдахином лежал Петр Ручкин. Услышав скрип двери он открыл глаза, и губы его расплылись в счастливой улыбке, потому что он увидел Веру. Вера подбежала к нему и припала к груди, но тут же отпрянула назад, потому что Петр не смог удержаться от стона.

— Прости, — сказала Вера.

— Это ты прости, что не стерпел. От тебя даже боль сладкая нега.

Вера присела у него в изголовье и стала гладить Петра по волосам.

— А я тебе торт принесла. Наполеон. Сама испекла. Как думаешь, тебе можно?

— Если сама испекла, то для меня это лучшее лекарство, — счастливо улыбнулся Петр.

— Хорошо тут у тебя, — Вера окинула взглядом палату. — Словно ты у себя дома.

— Братки постарались, оформили все в лучшем виде.

— Эх, Багажник, Багажник, — вздохнула Вера. — Ты так и остался тем, кем был. Бандит и гангстер Петя Ручкин.

— А куда мне деваться? — вздохнул Петр. — Мне братки насвистели, что прокурор для меня целую папку приготовил. Очень толстую. Как только опасность для жизни минует, меня переведут в тюремный лазарет, а потом суд. Но я не дурак. Раньше смотаюсь. Куда-нибудь за границу. Земля большая. А ты? Ты поедешь со мной?

Вера улыбнулась и поцеловала Ручкина в лоб:

— С тобой хоть на край света, любимый.

Не могла же она сказать человеку, который только что вырвался из лап смерти, а до этого спас ей жизнь, заслонив собой, что-то другое.

— Мы купим дом где-нибудь на берегу моря, — начала фантазировать она. — Каждый вечер мы будем смотреть на закат. Ты будешь играть на скрипке и рисовать мои портреты в костюме надувной женщины, то есть нагой. Как же мы будем счастливы!

Багажник слушал ее и улыбнулся. Счастье переполняло его.

— Я хочу тебя поцеловать, — выдохнул он. — Пусть даже это будет последний поцелуй в моей жизни.

Вера приблизилась к его губам и прошептала:

— Я тоже хочу поцеловать тебя.

Они прильнули друг к другу губами и Вера забыла обо всем на свете. Даже обессиленный, прикованный к постели тяжелой раной, Багажник целовался так, словно он был не человеком, а богом любви.