Красота требует средств - Галина Балычева Страница 23

Я отложила вилку и замерла в ожидании реакции Пьера на Ленкины слова. Сейчас он припомнит, где и когда познакомился с Арданами, вспомнит, что был тогда с другой дамой и...

Но Пьер ничего не припомнил. Услышав фамилию Ардан, он вообще никак на нее не отреагировал, а только сказал, что очень рад этому факту, хотя и не помнит, кто такие Арданы.

— Они переводчики, — подсказала Ленка. — Впрочем, ничего удивительного в том, что ты не помнишь Арданов, нет. Я и сама почему-то не помню той встречи. Даже странно как-то: была с тобой в ресторане и ничего не помню. А вот Поль Ардан очень хорошо помнит и тебя, и меня, и тот ужин...

Ленка с невинным выражением лица уставилась на мужа. А я сидела в полном напряжении и переводила взгляд с нее на Пьера и с Пьера на нее. Чем могла закончиться эта дискуссия, было неизвестно, но очень не хотелось скандала.

— Ничего особенного, дорогая, не волнуйся, — со смехом успокоил ее Пьер. — Ну подумаешь, забыла. С кем не бывает? Я и половины встреч не помню, и то ничего. Так чем, говоришь, занимаются эти Арданы? — Пьер повернулся к Ленке, но потом, вспомнив, что Натали Ардан — это моя мама, с извинениями повернулся ко мне.

— Они переводчики, — быстро ответила я и поспешила перевести разговор на другую тему. Если раньше я сама собиралась рассказать Ленке про похождения ее мужа, то теперь, когда дело дошло до дела, испугалась и решила не обострять ситуацию. — Скажите, Пьер, а кому впервые пришла в голову идея проведения такого замечательного праздника, как королевская охота, и когда это было?

— Кому? — Пьер хохотнул. — Морису, конечно же, кому же еще? У нашего доброго Мориса есть одна слабость — мания величия. У его деда еще до войны была маленькая сыроварня, которую после его смерти его сын, то есть отец Мориса, превратил в самую настоящую сырную империю. Морис, надо отдать ему должное, тоже продолжил дело предков и, расширив свой бизнес, значительно приумножил капитал. Теперь он очень богатый человек и дружит не только с разными знаменитостями, но и с сильными мира сего. Однако комплекс сыровара не дает ему покоя и по сей день. Всеми правдами и неправдами он старается убедить всех, а в первую очередь самого себя, что его предками были не крестьяне, а дворяне. В свое время он даже хотел произвести некоторые изменения в своей фамилии, то есть поменять в ней одну букву. Ну вы понимаете, о чем я говорю, — Пьер хитро мне подмигнул. — И тогда его фамилия зазвучала бы совсем по-другому. Но слава богу, кто-то его тогда отговорил от этой глупой затеи. А то было бы смеху... Так вот, пыжась и изображая из себя то ли графа, то ли маркиза, Морис уже второй год играет в королевских мушкетеров — так я называю его забаву с переодеваниями — и готов выбрасывать на это сумасшедшие деньги. Впрочем, ничего плохого в этом маскараде я не вижу, мне иногда даже самому это нравится, хотя я и не охотник.

Остаток вечера мы провели, прогуливаясь вокруг озера, а потом решили сыграть в вист. В эту игру я играла впервые в жизни и потому, естественно, выиграла. Не зря же говорят, что новичкам везет. Эдька проигрался в пух и прах, но совсем не расстроился.

— Значит, мне повезет в любви, — с улыбкой сказал он и почему-то посмотрел на меня.

Ну еще бы! С такой-то внешностью, кто бы сомневался?

Ленка, прикрыв ладонью рот, протяжно зевнула. Было уже довольно поздно и пора было отправляться спать, и после ее зевка мы все тоже дружно зазевали. Это как зараза какая-то: один зевнет и следом тут же начинают зевать все остальные.

В общем после недолгих подсчетов выигрышей мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.

Завтра нам предстоял весьма насыщенный событиями день, и для того, чтобы хорошо выглядеть, надо было как следует выспаться.

Приняв быстро душ, я разделась и юркнула под одеяло. После длинного дня, в течение которого чего только не было, начиная с фуршета в честь окончания выставки и кончая чуть было не разгоревшимся скандалом между Ленкой и ее мужем, я почувствовала неимоверную усталость и была безмерно счастлива оказаться наконец в спальне да еще на такой удобной и мягкой постели.

Я, разумеется, знаю, что самыми хорошими, с точки зрения медицины, считаются жесткие матрасы. А еще лучше, говорят, вообще спать на голых досках и без подушек. Однако я придерживаюсь другого мнения. Я грешным делом люблю мягкую постель и чтобы обязательно с пуховым одеялом. А на голых досках пусть другие спят.

Я с наслаждением вытянулась на прохладных простынях и в свете луны, пробивающейся через неплотно задернутые шторы, стала рассматривать вычурный полог, натянутый над моей головой.

Мне уже и раньше приходилось спать на таких кроватях с такими вот пологами. Один раз это было здесь же во Франции в доме одной родственницы одного моего родственника, вернее, не родственника, а... Впрочем, это неважно, тем более что та история вообще плохо кончилась.

А еще один раз я спала на такой же кровати, в смысле под пологом, на яхте Борьки Сидорина, любовника моей лучшей подруги Ляльки, и...

И тут я вспомнила, что та история, в смысле та поездочка на яхте по Волге, тоже плохо кончилась.

Сопоставив эти два факта, я призадумалась. Какая-то нехорошая получалась закономерность. Стоит мне оказаться в кровати с балдахином, как тут же приключается какая-нибудь неприятность: то убьют кого-нибудь, а то... тоже кого-нибудь убьют.

Глупо, конечно, думать, что в этом виноваты кровати. Это же в конце концов просто мебель. Но все-таки в свете последних событий лучше было бы попросить Ленку устроить меня в какую-нибудь другую комнату, где стоит обычная кровать на четырех ногах, а не этот катафалк с балдахином.

Мысленно произнеся слово «катафалк», я еще сильнее занервничала.

— Тьфу ты, пропасть! И чего это мне на ум приходят такие странные слова, как «катафалк»? — спросила я сама себя.

«А того, — ответил мне мой внутренний голос. — Это называется оговорка по Фрейду».

От этой свежей мысли мне стало совсем нехорошо. А уж вспомнив о последних событиях, произошедших в Ленкиной жизни, мне и вовсе поплохело.

Теперь я