Слезы Вселенной - Екатерина Николаевна Островская Страница 12

– Не знаю, – засомневалась в искренности Гончарова его невеста, – в детстве Вера мне казалась взрослой и очень симпатичной, разбиралась она во многом – особенно в платьях. У нее была такая двухмерная куколка, вырезанная из картона или пластика. Мы рисовали одежду для нее, вырезали эти наряды, а потом одевали в них куколку. У Веры получались классные платья. Она надевала их на куколку и объявляла: это для встречи с принцем на королевском балу, а это коктейльное, в котором не зазорно пойти в бар, а это для приема иностранных послов. А когда куклу одевали в нарисованное мной, Вера кричала: «Какая прелесть! Какой великолепный и непревзойденный дизайн! Именно в этом мы пойдем доить королевских коров или пасти гусей!» И мы с ней весело смеялись. И я тогда забывала, что моя мама тяжело больна и лежит в больнице, что Владимир Петрович не спит по ночам, переживает и прячет от меня свои слезы… Мне очень нравилась Вера, и мне кажется, что она выросла добрым человеком и не смогла бы пойти на преступление.

– А ее никто и не подозревает. У нас вопросы только к ее мужу, которого мы… то есть я тоже не подозреваю ни в чем.

Гончаров поцеловал любимую девушку и сказал:

– Теперь распробовал, вернее разнюхал. Твои новые духи пахнут рынком юго-восточной Азии. Но только не рыбным или мясным, а теми рядами, где продают цветы и пряности. Распробовал пока только розу, корицу и гвоздику…

– Какой ты молодец! – восхитилась Лена. – А еще и малина, и черная смородина присутствуют. Но базовые ноты – это амбра, сандал, мускус и бензоин.

– Бензо чего? – не понял Гончаров.

– Это смола, которую получают из коры дерева стиракса бензойного, растущего в странах Юго-Восточной Азии, – начала объяснять девушка. – В коре этого дерева делают небольшие надрезы, через которые сочится смола. Под воздействием воздуха и солнечных лучей смола застывает, превращаясь в небольшие душистые кристаллы, обладающие непередаваемым и ни с чем не сравнимым ароматом. Как тебе?

– Не передать как! Не могу надышаться твоей шеей. И у меня сразу родилась идея.

– Какая?

– Завтра я никуда не еду и никуда не иду. Я остаюсь дома, и ты тоже остаешься дома и никуда не идешь. Мы отключаем все телефоны, все телевизоры… Зашториваем окна. Как тебе?

– Мне нравится, но у меня есть встречное предложение. Давай считать, что завтра началось уже сегодня. Я сейчас отправляюсь зашторивать окна, а ты быстро-быстро уминаешь приготовленную специально для тебя фунчозу с креветками. Кстати, я совершенно случайно взяла в магазине две бутылки крымского брюта. То есть три бутылки, их продавали по цене двух, и я не устояла перед этим маркетинговым ходом. Такой вот магазин.

– Я даже знаю, где он находится. Я туда заехал тоже совершенно случайно, и мне предложили взять к Новому году шесть по цене четырех. Я тоже не устоял.

– И что будем делать? – спросила Лена.

– Ты быстро-быстро зашториваешь все окна, а я еще быстрее ем фунчозу, а там подумаем. До понедельника у нас полтора дня. В крайнем случае, могу уехать во вторник или в четверг.

Глава пятая

В комнату для переговоров вошел инспектор по режиму и доложил:

– Осужденный Партыко доставлен.

Тут же другой инспектор ввел мужчину в черной робе и поставил его лицом к стене.

– Когда забирать его? – поинтересовался первый инспектор.

– Сержант, я кнопочку нажму, когда надо будет, вы придете и заберете вашего подопечного. А пока принесите нам два чистых стакана.

Гончаров поставил портфель на стол, открыл, вынул из него контейнер с бутербродами и большой термос. Инспектор не двинулся с места.

– Чего стоим? – обратился к нему Игорь Алексеевич. – Кого ждем?

– Не положено, – ответил сержант, глядя мимо Гончарова.

– Послушайте, – произнес Игорь, меняя тон на начальственный, – сюда приехал не адвокат долбаный, я полковник юстиции, начальник департамента Следственного комитета. Я на генеральской должности. Не хотите вы, тогда пригласите сюда заместителя по режиму. Я его попрошу принести два чистых стакана, и он мне не откажет, уверяю вас. Я прямо с поезда сюда на автобусе. Ни поесть не успел, ни чаю попить. А вообще, здесь на столе уже должен был стоять и графин с водой, и стакан.

Инспектор поспешил удалиться. Осужденный посмотрел ему вслед и усмехнулся.

– Ну, чего стоишь, – махнул рукой Гончаров, – подсаживайся.

– Осужденный Партыко, статья сто шестьдесят вторая, часть четвертая, пункт «в»[5], – представился зэк.

– Полковник юстиции Гончаров, – ответил Игорь и указал зэку на стул. – Я знаю, какая у тебя статья и за что. Почему вдруг предельный срок тебе впаяли? Ты же не сделал пострадавшего инвалидом.

– Так у меня это вторая ходка, а потом посчитали, что два лимона, что мы с подельником взяли, – это очень много. А сломанную челюсть сочли тяжким ущербом.

Все это осужденный произнес, стоя у стены. Появился инспектор со стаканами, чистыми тарелками и с каким-то свертком. Поставил все на стол и угодливо произнес:

– Тут еще пачка с овсяным печеньем вам к чаю. Только уж простите, что пачка вскрытая…

– Свободен, – сказал ему Гончаров.

Инспектор вышел и прикрыл дверь. Зэк тут же подошел к столу и опустился на стул. И только после того, как сел, вспомнил и усмехнулся:

– Можно?

– Расслабься, – махнул рукой Игорь.

Он достал из контейнера и выложил на тарелки бутерброды с бужениной, стал наливать чай, а Партыко вдыхал аромат.

– Это ж надо какой букет! – восхитился зэк. – Что же вас привело ко мне, господин начальник?.. Простите, господин полковник… Только если кого-то сдать надо… то это не ко мне. Чайку я выпью, конечно, и бутербродики ваши схаваю, но никакого базара не будет. Так что можете сразу вызывать конвой.

– Не надо никого сдавать. Я про друга твоего Пятииванова поговорить хочу. Нет его больше: грохнули Степика, сегодня как раз девятый день. На который, как известно, душа приходит к ангелам и те показывают ей, как устроен Божий мир и как радуются души, посвятившие себя добру, – говорил Игорь, наблюдая, как меняется лицо его собеседника. – На девятый день заканчивается траур, друзья и семья поминают усопшего… Только вот к его семье никто не придет, потому что все их бросили, как и Степика, от которого отворачивались, когда он просил о помощи.

– Кто это?.. – едва прошептал Партыко. – Вы нашли того, кто его?..

Гончаров покачал головой:

– Ищем. Но зацепок никаких. Степан был должен микрофинансовым организациям восемнадцать миллионов. Взял у них на похороны матери. А