Шелковые дети - Наталья Васильевна Соловьёва Страница 9

Марго ждала первого клиента в кабинете. Она выполнила обязательства перед Анелли, и печальная история стала отходить на второй план. Марго перебирала записи, когда в дверь постучал Габриэле:

– Кофе заказывали? – У него в руках было два бумажных стаканчика.

– Спасибо, Габриэле, – снизошла Марго, – но у меня скоро прием.

– Я пришел рассказать, что узнал про Бенедетто и Анелли.

Марго посмотрела на часы – время до начала еще оставалось. Нельзя сказать, что ей было очень уж интересно узнавать подробности жизни шелковых семей – зачем? Но Марго все же согласилась, скорее из вежливости и потому, что уже встречалась с несколькими Анелли.

– У них сложные отношения, у всех, – начал Габриэле, прихлебывая кофе.

– Не сомневаюсь. – Марго тоже попробовала кофе – капучино без сахара и с корицей. Отлично.

– Ты же понимаешь – город маленький. Элита вся знакома между собой. В общем, сестры Бенедетто с какого-то момента друг друга возненавидели. То не разлей вода были, ездили в их родительский дом на Сицилии на все лето. Дети буквально вместе росли. А потом как отрубило. Вусмерть расплевались.

– Да? И почему? – вяло поинтересовалась Марго.

Обычные сплетни, ругань в семье – что может быть нового на этом свете? Этих историй она наслушалась на жизнь вперед.

– В том-то и дело, что никто не знает. И это странно, потому что…

– Город маленький, – продолжила Марго. – Скажи, а что ты знаешь про шелкопрядов?

Марго вдруг стало интересно, ведь по сути вся история, получается, развивалась вокруг этих насекомых.

– Ну… то же, что и все, – замялся Габриэле. – Можно я все-таки сяду? – Он устроился в кресле и продолжил задумчиво прихлебывать кофе. – Сначала их открыли в Китае, потом завезли в Европу. Многие на этом бизнесе поднялись. Это ты и погуглить можешь.

– Нет, ну а сам шелкопряд? Какое-то особенное значение, может быть, на итальянском? Или на комасском[16] диалекте?

– Нет, обычный мотылек, серый и страшный, откладывает яйца. Помню экскурсию времен школы в местный музей. Из яиц вылупляются еще более противные серые гусеницы, которые как не в себя жрут шелковичные листья. Потом выделяют слизь – это на самом деле нить, – ну и закукливаются в нее. И дальше, до того как сформировался мотылек и прогрыз нить, кокон опускают в кипяток.

– Б-р-р, – поморщилась Марго.

– Белок, который выделяется при этом, тоже важен. Он делает нить более плотной, защищает ее.

– Отвратительный процесс.

Габриэле усмехнулся:

– Ты хочешь сказать, что не носишь шелк? Что все твои блузки, платья… Вот та белая блузка, в которой ты была на вилле д’Эсте. Или вот то летнее синее платье, которое ты надевала на праздник в прошлом году. А?

«Может, он все-таки не про женщин?» – подумала Марго. Невероятно так помнить чью-то одежду. И эти его суженные брюки, приталенные рубашки. Лоферы ручной работы. Его волнует, как он выглядит. И машина у него слишком яркая – этот синий «Порше» с открытым верхом. Нет, наверняка не так все просто.

– Твои шарфы от Hermès, которые тебе так нравятся…

– Дойди еще до моего нижнего белья, – зашипела Марго.

– Твое нижнее белье, – продолжал перечислять Габриэле, – из синтетики? Это как есть мясо и говорить, что убивать животных – отстой. Лицемерно.

– Но я же не знала, что их кипятят, – оправдывалась Марго. – Я думала, берут пустые коконы и прядут из них шелк.

– Правда – она не всегда удобна, знаешь ли. Ну а еще все эти тонны воды, которые используются для производства шелка, просто сливаются. Непригодны больше ни для чего.

– У нас говорят, что если хочешь есть колбасу, то не должен видеть, как ее готовят.

– Типа того. Забавная поговорка. Все время забываю, что ты русская. Ты, кстати, не скучаешь по России?

– Нет, – отрезала Марго. – Кстати, тебя там не ждут клиенты? Или mamma? – Марго понимала, что Габриэле не заслуживает такого отношения, но она слишком не любила, когда спрашивали про личную жизнь и особенно про Россию.

– Извини… – Габриэле почувствовал напряжение. – Мне хотелось как-то быть тебе полезным. Все-таки там в морге сейчас лежит ребенок, изрезанный патологоанатомом… – Он наконец обиделся. – Мы даже не можем себе представить, как это выглядит.

– Почему же? – спокойно сказала Марго. – Вообще-то в России я была врачом-терапевтом. Во время учебы мы ходили на практику, в том числе в морг. Так что я хорошо представляю себе, как выглядит ребенок, изрезанный патологоанатомом. Поэтому мне и не все равно.

– Все сейчас на нервах из-за мальчика, я тоже… Все хотят, чтобы преступника нашли как можно скорее.

– А по-моему, тебе понравилось играть в детектива, – улыбнулась Марго. – Скажи мне, если я ошибаюсь.

– Если еще что-то узнаю – скажу.

– Попроси в следующий раз посыпать капучино шоколадом! – крикнула Марго вдогонку Габриэле.

На удивление мажор Габриэле оказался не таким уж и поверхностным, каким она его посчитала изначально. И что, вполне возможно, ему искренне нравится то, что он делает. Почему было не выбрать более денежную профессию или не продолжить какое-нибудь элитное прибыльное дело семьи? Но Габриэле все-таки решил стать психологом. «Интересно, из-за чего? Какая-нибудь детская травма?» – подумала Марго и переключилась на свои записи.

Глава 11

В помещении, где выращивают шелкопрядов, стоит постоянный ритмичный шум – это звук работы челюстей гусениц. Чем ближе гусеницы к тому, чтобы забраться в кокон, тем меньше они едят и больше спят.

Марго стояла у окна, глядя, как туман окутывает старые улицы Комо и придает городу загадочный, почти мертвый вид. За последние несколько часов мысли о случае с Арно и странном убийстве плотно поселились в ее голове. Она ощутила, как внутренняя тревога, не дающая ей покоя, постепенно переросла в нечто большее. Это не просто случай. Здесь было личное.

Сессии закончились – и Марго решила выйти прогуляться и выпить кофе. Ей хотелось проветрить голову. Она шла по улице, но все равно думала про Арно. Про незнакомого мальчика, вокруг убийства которого парадоксальным образом закрутилась ее жизнь. Марго давно продолжала существовать по наитию, не задумываясь о будущем и стараясь не вспоминать о прошлом. Она чувствовала, что еще жива, только в те моменты, когда занималась сексом. В остальное время ее тело было просто механической оболочкой для ее мозга, который продолжал функционировать, тревожиться, посылать ей воспоминания, несмотря на все ее попытки отключиться. И вот сейчас помимо собственных сожалений Марго мучила мысль: кто мог так жестоко и цинично убить мальчика? И зачем? Что стояло за этим посланием? Набить горло живого ребенка коконами… Ненависть? Месть? Ревность?