Искатель, 2004 №12 - Керен Певзнер Страница 8

— Полька? — осведомился пан Кон.

— Нет, еврейка польских кровей.

Карни схватила меня за руку.

— Валерия, он спрашивал о пакете, который хочет купить? — громко прошептала она.

— Нет пока еще, я только вас представила.

— Что так долго?

— Это Европа, Карни, здесь нужен этикет.

— Этикет-шметикет, — пробурчала она, щелкая замком своей лягушачьей сумки. — Не люблю ашкеназов, одни сплошные реверансы.

Пан председатель терпеливо ждал, вежливо улыбаясь, и наконец произнес:

— Вы привезли доклад?

— Да, — кивнула я.

— Хорошо. Кто будет читать? Вдова?

— Нет, я прочитаю. Я перевела доклад на русский, ведь это дозволительно уставом вашего общества.

— Конечно-конечно, — согласился пан Изидор. — Я только предупрежу нашего переводчика. Вы выступаете сразу после перерыва.

— Что он сказал? — спросила Карни.

— Я читаю доклад после перерыва.

— А пакет? Боже, у нас нет этого пакета! Зачем я вообще сюда приехала?! Я так рассчитывала на эти деньги!

— Карни, не паникуй! — остановил ее Ашер. — Если покупателям так уж нужно содержимое этого пакета, они сами тебя остановят, расспросят и скажут, как искать. Лучше давай присядем и послушаем, что будет говорить Валерия, даже если мы ничего не поймем.

Мне понравился рассудительный тон Ашера, и, как ни странно, он подействовал на вспыльчивую работодательницу. Она кивнула и направилась к центру зала. Там стояли два пустых стула. Мне садиться предложено не было.

Прозвенел колокольчик, и зрители поспешили на свои места. Я осталась стоять у прохода, и каждый, кто входил в зал, недоуменно смотрел на меня. От этого я злилась и ругала себя на чем свет стоит: не надо было мне вмешиваться в эту идиотскую авантюру, быть на побегушках у высокомерной дамочки. А все деньги — неизбежное зло. Хотя их отсутствие — зло всеобъемлющее.

Постепенно все уселись на свои места, я же продолжала стоять. Карни с Ашером не обращали на меня никакого внимания, занятые собой. В дальнем конце зала я увидела свободное местечко и раздумывала, стоит ли мне пробираться через ксилофон коленок или дождаться, когда меня все же пригласят на сцену.

Я немного расслабилась и, пока председатель стучал ручкой с золотым пером по графину (да-да, там, на сцене, стоял стол, а на нем графин чешского стекла с преломляющимися гранями), рассматривала публику.

На удивление, в зале были не только ветхие старушки в рюшах и старички в касторовых шляпах, но и зрители среднего возраста, лет сорока-пятидесяти, а у противоположного выхода даже сидела стайка подростков. Неплохой состав у общества потомков бен-Бецалеля, видать, у почтенного раввина было немало детей и внуков.

Пан председатель начал второе отделение с того, что рассказал присутствующим о кончине пана Маркса, представил вдову (Карни не удосужилась даже подняться, а я не спешила объяснить ей, ведь я была далеко, а о том, что переводчик должен находиться рядом, она даже не подумала) и пригласил на сцену меня. Раскрыв папку, я обвела взглядом публику и принялась читать.

Терпеть не могу, когда бубнят по бумажке: я ощущаю себя при этом полной дурой! В наш век мгновенной передачи и копирования любой информации сидеть и слушать косноязычного оратора, у которого, кроме дикции, отсутствуют и мозги тоже, иначе бы он рассказал своими словами, — это для меня невыносимая трата времени и сил. Мне не часто приходилось выступать перед публикой, но я твердо запомнила одно простое правило: знай, о чем ты будешь говорить с трибуны, и пусть тебе самой будет интересна эта тема. А все остальное приложится. И еще: заготавливай примерно в три раза больше материала, чем собираешься сказать, тогда будешь чувствовать себя вольготно, а колокольчик председателя с напоминанием о регламенте вызовет лишь удивление — что ж, в следующий раз…

Поэтому я решительно отложила в сторону перевод доклада и принялась рассказывать своими словами, смотря в зал, благо он был освещен и по лицам присутствующих можно было понять, интересен им материал или нет.

Постепенно я отошла от того, что было написано в докладе, и рассказала об Академии художеств имени Бецалеля, но не пражского раввина, а создателя Ковчега Завета, о сумасшедшей старушке, живущей в Иерусалиме и нанявшей бандитов, — о ней мне рассказывал Денис. В зале оживились, стали смеяться. Я рассказала, что лучшие российские фантасты интересовались жизнью и легендами о бен-Бецалеле, что Прага — одно из самых популярных мест израильского туризма; в общем, «Остапа несло». Скорее всего, сказались общая усталость после перелета и пренебрежительное отношение ко мне Карни, вот я и расслабилась.

Колокольчик зазвенел неожиданно, оборвав меня на полуслове. Я быстро закруглилась и спустилась в зал. Снова объявили перерыв, и меня окружили зрители.

— Уважаемые господа, не все сразу, — взмолилась я, — я не так хорошо говорю по-чешски, поэтому не все понимаю.

Мне стали задавать вопросы по-русски и по-английски, я отвечала, чувствуя неловкость за то, что окружена людьми, а Карни с Ашером предоставлены сами себе. Я вежливо извинилась перед собравшимися и подошла к ним.

— Прошу прощения, Карни, что я оставила вас с Ашером, но я должна была ответить на вопросы.

Она не успела ничего мне возразить, как несколько человек подошли к нам познакомиться. Я представила Карни пани Блажекову, сухонькую старушку в веснушках, которая долго трясла ей руку и рассказывала, как долго она была знакома с ее мужем, паном Марксом. Потом подошел дородный пан Роубичек, владелец погребка в Градчанах. «Вы обязательно должны попробовать мое пиво, пани Марксова», — густым басом произнес он и поцеловал Карни руку. Всего желающих познакомиться было около десяти человек, я не успевала переводить, Карни — кивать и улыбаться, а Ашер — снимать своим «Кодаком».

Пан председатель вновь постучал по графину и потребовал внимания.

— Дамы а пановэ! — произнес он. — К сожалению, следующий доклад «Растительные мотивы в надгробьях старого кладбища» отменяется, так как докладчик, пан Франтишек Гольдштюккер, не явился. Поэтому я предлагаю закрыть сегодняшнее заседание и совершить прогулку по ночному Вышеграду. Давайте доставим себе и гостям Праги наслаждение созерцанием видов ночного города!

— Валерия, что на этот раз? Когда-нибудь ты займешься делом? — прошипела Карни в ту же секунду, когда председатель закончил говорить, а я переводить.

— Улыбайся, Карни, улыбайся, — прошипела я сквозь зубы. — Нас пригласили на ночную прогулку, и отказываться не стоит.

— Я не хочу на прогулку! У меня ноги болят от сидения в кресле самолета.

— Не капризничай, Карни, — сказал Ашер, — с председателем вполне можно будет поговорить по дороге.

— Ну, хорошо, — согласилась она. — Но теперь я буду с ним говорить сама. От