Нулевой день - Рут Уэйр Страница 8

Горло. Ему с чудовищной жестокостью перерезали горло, совершенно непостижимым образом: вместо хирургически точного сечения, как это обычно изображают, я увидела кровавое месиво, торчащее из рваной раны, будто кто-то или что-то вырвало ему трахею и оставило зловещий алый провал.

Мне стало дурно, я отшатнулась, прикрыв рот и едва не поскользнувшись в озерце крови. Из груди рвалось прерывистое дыхание, а подступающая волна тошноты стала невыносимой.

Гейб.

Я не могла отвести глаз от него, от головы, запрокинутой назад под столь неестественным углом, что не оставалось сомнений: он мертв, отрицать это бесполезно.

И все же! Все же лицо принадлежало Гейбу. Выдающийся с горбинкой нос, как у римского сенатора. Скулы. Изгиб рта. Колючая борода, мягкая кожа у основания шеи. Все это по-прежнему был Гейб, мужчина, которого я любила. Но смотрела я на его труп.

Ноги у меня чуть не подкосились, я на ощупь добралась до дивана и начала раскачиваться вновь и вновь, обхватив руками колени. Не сразу поняла, что издаю непонятный звук – полувой-полувсхлип, состоящий из имени Гейба.

«Неправда», – думала я. Не может такого быть. Не может, и все. Только не с Гейбом – добрым, веселым, крепким Гейбом, чьи большие сильные руки с одинаковой ловкостью способны и отвинтить тугую крышку, и наложить шину на крыло дрозда. Моим Гейбом, который мог все исправить, все починить, прижать к себе так крепко, что самый ужасный день становился терпимее.

Однако этого исправить не мог даже он.

Не знаю, сколько я просидела, не отрывая глаз от тела Гейба, пока лампочки системного блока мигали в отражении темной лужи крови. Десять минут? Двадцать?.. Меня безудержно трясло.

И все-таки я взяла себя в руки. Понимала, что нужно сделать, причем сразу, как только вошла в гостиную.

Дрожащими непослушными пальцами я нащупала в рюкзаке телефон. Я его не потеряла, точно не потеряла, «убер» же заказывала. Все равно он нашелся не сразу, да и экран не реагировал на прикосновения.

Кое-как вдоль стены я добралась до нашей кухоньки, где лежал зарядник. Лишь с третьей попытки вставила кабель в разъем – до того дрожали руки. Металл стукался о металл, на экране оставались кровавые отпечатки, а я пыталась еще и еще. Наконец получилось.

Телефон запускался мучительно долго. От меняющихся анимаций и логотипов рябило в глазах.

Дальше экран блокировки. Я набрала пароль и нажала на иконку трубки. Набрала экстренную помощь. И стала ждать.

Я думала, не смогу произнести ни слова. Но когда оператор взяла трубку, я заговорила удивительно ровным голосом.

– Полицию, – коротко произнесла я в ответ на все вопросы оператора. Сглотнула. Держи себя в руках. Держи себя в руках!.. Время и так упущено. – Пожалуйста, побыстрее. Мой муж… Его убили.

Следующие несколько часов сменяли друг друга, словно красочные кошмары. Сначала вой сирен, все ближе и ближе. Потом пульсирующий свет мигалок, придающий всему диковинный синий оттенок. Стук в дверь – и вот врываются полицейские. Они задавали вопросы, которые мне даже в голову не приходили. Установлена ли сигнализация? Мог ли посторонний до сих пор прятаться в доме? Были ли у Гейба враги?

Странно, конечно, но я об этом и не подумала. При мысли, что кто-то прятался наверху, пока я стояла над телом Гейба, меня вновь затрясло от холода. Впрочем, кто бы это ни был, он давно скрылся.

Что же до остального – конечно, Гейб не имел никаких врагов! Что за нелепость? Его все любили: друзья, клиенты, родные. Господи! Я вдруг представила, как сообщаю эту новость его родителям, и ужас случившегося накатил вновь, грозя захлестнуть с головой.

Меня проводили наверх, и добрая женщина-полицейский помогла переодеться из заскорузлых от крови вещей в чистые сухие брюки, а затем повела, беспомощно дрожащую, к полицейской машине.

Когда мы шли через холл (мой холл!), я обернулась и увидела криминалистов в белых комбинезонах. Они застелили пол и включили яркие лампы, заливающие все ужасным белым светом.

Комната закружилась перед глазами. Я отвела взгляд. Вдыхала и выдыхала. Сосредоточенно переставляла ноги, пока мы не добрались до полицейской машины.

Не знаю, сколько времени провела на заднем сиденье. Я дрожала, несмотря на протянутый кем-то плед и жаркий воздух от печки. В конце концов полицейский вышел и жестом подозвал коллегу, сидящую рядом со мной. Они тихо переговаривались снаружи, затем она села обратно, на сей раз в водительское кресло, и повернулась ко мне.

– Джеки, мы предлагаем проехать с нами в участок, не возражаете? Это ненадолго, только проясним кое-что, пока воспоминания свежие.

Я молча кивнула. На самом деле еще как возражала. Вот уж чего не хотелось, так это проживать кошмар вновь и вновь. Лучше бы заползти в темный уголок и кричать в ночь. Растолкать полицейских в холле, прижать к себе тело Гейба и всех послать подальше – пусть оставят нас в покое!

А еще напиться до беспамятства.

Но пришлось согласиться, прежде всего ради Гейба. Они были правы. Есть определенный промежуток, когда преступника выследить проще, а я упустила драгоценные минуты, а может, и часы, пока сидела в оцепенении.

Второй полицейский, намного ее моложе, сел рядом и тоже повернулся ко мне.

– Здравствуйте, Джеки. Я детектив Майлз. Спасибо, что решили поехать с нами. Мы постараемся побыстрее, но не хотим ничего упустить. Вам что-нибудь нужно?

Я покачала головой. Вообще-то, нужно. Гейб. Только он. На остальное плевать.

– Давайте еще раз обговорим время, – сказала женщина напротив. Голос у нее был мягкий, даже ласковый, а вот от слов хотелось плакать, кричать, сделать хоть что-нибудь.

Я безумно устала. Не спала больше суток, всю ночь пряталась от охранников, лезла на потолки, а дома меня ждало самое страшное зрелище в жизни. В глазах мутнело от изнеможения. А главное, я оцепенела и отупела от горя, в которое даже верилось с трудом, не говоря уж о том, чтобы его полностью осознать.

Теперь я сидела с детективом Майлзом, тем молодым полицейским из машины, и его напарницей, старшим детективом Малик. Она смотрела на меня со смесью жалости и терпеливости.

– Не могу, – прошептала я. – Больше не могу. Хватит.

– Понимаю. Вижу, как вам трудно. Вы нам очень помогли, рассказав о знакомых Гейба и прочем, а теперь