Смола - Ане Риэль Страница 7

Он и не думал, что их занятия потом примут такой оборот, но эти тайные беседы в гробу, во время которых он мог прислушаться к мыслям младшего сына и ответить на его вопросы, придали его жизни тот смысл, которого она раньше была лишена.

Силаса не очень интересовало, что об этом подумают другие. Он даже не думал о том, что, вероятно, кому-то это покажется немного странным. Для него важным было только одно – чтобы их тайное место встреч просуществовало как можно дольше.

Йенс вел себя очень осторожно, чтобы вдруг не проболтаться старшему брату о том, что он узнавал в гробу. Но один вопрос все не давал ему покоя.

– Могенс, кем бы ты хотел стать?

– Когда вырасту? Изобретателем. Да, точно, изобретателем!

– Ну, а когда ты умрешь? Тогда кем?

Могенс уставился на него.

– Вообще-то я не собираюсь умирать. Я изобрету средство, которое сделает меня бессмертным, и заработаю на нем кучу денег, на которые буду жить. Только не говори никому. Тебя я тоже сделаю бессмертным.

Теперь у Йенса стало на один секрет больше.

* * *

Одним осенним вечером Йенс и Могенс лежали в комнате и слушали шум ветра, стучавшего по черепице и сносившего все на своем пути. Это был долгий и сильный северный ветер, быстро переросший в яростный шторм. Дверь сарая скрипела и дергалась на петлях, а от внезапного порыва ветра сарай с грохотом разразился ржанием, писком и мычанием. Вскоре после этого они услышали, как хлопнула дверь и отец крикнул на животных. Звуков становилось больше. Что-то упало с крыши. Флюгер? Что-то прокатилось по гравию и ударилось о другой предмет. Могенс предположил, что это была одна из бочек. Он пытался успокоить Йенса и говорил, что было бы гораздо хуже, будь то ветер с юга или запада. А если ветер с севера, как сейчас, то все самое худшее забирает лес. К тому же деревья стояли далеко и не могли при падении коснуться их дома, так что Йенсу нечего бояться.

Но Йенса это не успокоило. Наоборот – его разозлила мысль о бедняжках-деревьях, которые ценой своей жизни старались защитить их дом. Громкий дрожащий звук, за которым последовал глухой хлопок из глубины леса, заставил Йенса сжаться от страха. Он прижался к Могенсу, который заботливо обнял младшего брата обеими руками и все мечтал о том, что однажды изобретет эффективное устройство защиты от южного ветра и расширит мастерскую с западной стороны.

На следующее утро они ходили вокруг дома и пристроек и вместе с отцом изучали масштаб нанесенного ветром ущерба. Со зданиями ничего серьезного не произошло, только вещи были разбросаны по всему двору, и их долго пришлось собирать и раскладывать на свои места. Животные тоже уже давно успокоились, поэтому просто стояли в сарае и жевали свой обед.

Потом Силас и мальчики отправились в лес – посмотреть, что там оставил после себя ночной шторм. Сначала они прошли мимо полосы с рождественскими елями, которые, на удивление, отлично справились с ветром, потом зашли в смешанный лес, где, словно павшие солдаты, окутанные туманом, лежали одинокие сосны. Некоторые из них вырвали вместе с собой кусок земли, так что теперь он был похож на толстый земляной щит с корнями, возникший из трещин в почве. Йенс осторожно подошел к щиту и заглянул в открывшийся ему подземный мир: корни – толстые и тонкие, длинные и короткие – торчали из него, словно щупальца; одни были дерзко оборваны, другие тянули к нему свои тонкие, иссохшие концы. Самые прочные корни снизу из последних сил хватались за землю, а мох сверху был похож на водопад, который вдруг остановился на полпути и застыл в воздухе.

Йенса занимал не только привычный порядок леса с его тихой гармонией, но и этот неизведанный хаос, который поглощал мальчика доводящим до мурашек страхом.

Вдруг Йенс почувствовал, как ему на плечи опустились знакомые ласковые руки.

«Пусть лежит, – шепнул ему Силас. – Похоже, сюда приходит лиса и роет себе яму. Это дерево было уже очень старым. Кажется, она хотела тут умереть».

Йенс кивнул. Могенс измерил дерево.

Мальчики шли за папой по узкой лесной тропинке, спрятавшейся среди елей и сосен, дубов, берез и осин, и каждый раз, когда Силас нагибался, чтобы пройти под ветвями, Йенс тоже нагибался, хоть и был ниже ростом. Его они станут задевать еще только через пару лет. Когда они проходили мимо высоких елей и шли дальше на север, у Йенса захватывало дух. Мальчикам было строго-настрого запрещено ходить дальше высоких елей, когда они гуляли в лесу одни, и Йенс никогда не осмеливался нарушить запрет. Он испуганно, но завороженно смотрел на согнутые сосны, которые сменяли ели. Ему казалось, будто они протягивают к нему свои ветви, и он не мог понять, хотят они его обнять или задушить. Силас, разумеется, чувствовал беспокойство младшего сына. На мгновение он остановился и положил руку на длинную крючковатую ветку, которая так сильно хотела поздороваться, что перегородила им дорогу.

– Посмотри-ка, Йенс! Это дерево-тролль. Это доброе дерево, которое просто хочет сказать тебе: «Привет!»

Йенс радостно кивал, протягивая в ответ свою руку крючковатой ветке и вежливо здороваясь со стволом.

Тропинка начала извиваться, и вскоре между деревьями стало гораздо больше места. Белый туман, который лежал над лесом весь день, постепенно потянулся на юг. Тогда он совсем покинул деревья-тролли и передал эстафету дневному солнцу, которое освещало лес, открывая все буйство жизни: блестящих жуков, сражающихся на тропинках, насекомых, танцующих в воздухе между стволов, непрекращающееся шуршание землероек в траве. Будто пытаясь догнать туман, мимо пробежал кролик, а в дрожащей паутине серебряных нитей к своей добыче торопился паук, не чувствуя ни малейшей тяжести креста на своей спине.

Когда они прошли мимо елей и вышли на открытый участок, отделявший лес от моря, Йенс задержал дыхание. Луг. Таинственный, огромный луг, про который он знал только от отца, по рассказам старшего брата и из своих собственных снов.

– Посмотри, как чудесно цветет вереск, – сказал Силас. – А какой аромат!

Было слышно, как он делает вдох носом. Смотря на раскинувшийся перед ними сиреневый ковер, Йенс сделал то же самое. Пленительный аромат… Соленый и свежий запах моря, приправленный ароматом вереска и свежескошенной