Стивен Котлер - Азимут бегства Страница 49

Она выходит на улицу.

Остаток дня она проводит, читая, на пороге бунгало, который снял Иония. Когда становится совсем темно, она накидывает на плечи черную блузку, переобувается и уходит во тьму.

На улицах стало заметно прохладнее, под ногами выбитые колесами тележек колеи, следы пожизненного тяжкого труда, сложного, как и все в этом мире, и все в радиусе четырех кварталов. На этот раз Кристиана идет в направлении, противоположном своему утреннему маршруту. Зеленые глаза исчезают в темноте ночи. В проулке какой-то пьяница отходит от мусорного ящика, по дороге крадется кошка, из дальнего дома доносятся возносимые Аллаху молитвы. Она проходит шесть домов, часто сворачивая во дворы и переулки. Наконец она попадает на узкую улочку. Ночь, все двери давно закрыты. Заборы высоки, и тот лунный свет, который мог бы осветить дворы, не может туда проникнуть из-за висящего на веревках свежевыстиранного белья.

В конце улицы открывается дверь, полоса света выливается на землю, чайный домик, слышен тихий говор, едва уловимый запах дыма, перебор четок, дьявол, явившийся в мир. Он больше дверного проема, в который входит. Черный костюм и беспощадные глаза, которые сразу находят Кристиану. Проем закрывается. От пятна света на дороге остается только дверной скрип. Кристина отбрасывает назад волосы.

— Кристиана. — Голос доносится откуда-то снизу, словно из загробного мира.

— В мире нищих я ищу принца.

— Я не могу быть нищим, ведь я русский, а мы слишком устали, чтобы побираться.

Вблизи его борода кажется пылающим костром. Костюм выглядит поношенным, но, когда она обвивает его шею руками, щека ее чувствует гладкий плотный шелк.

— У тебя душа отравителя. — Она проводит пальцами по лацкану пиджака.

— Ты знаешь, как делают духи?

Они идут по улице, удаляясь от света.

— Все начинается с выбора отвратительного запаха, самого ужасного, какой только можно отыскать. Потом этот запах маскируют тончайшим ароматом. Наш нос — сигнальный колокол, набат, оповещающий об опасности. Отвратительный запах никуда не делся, он здесь, и именно он должен привлекать внимание, говорить нам, что здесь есть нечто, достойное нашего внимания.

— Ты извратил это уравнение, — говорит Кристиана.

— Наступает конец столетия, ты напоминаешь мне о том, что я хочу попросить тебя исполнить один танец.

— Это восхитительно.

Они выходят из городка, дорога становится шире. Они проходят мимо сгоревшего джипа, отголоска давно отгремевшей здесь войны.

— Он джентльмен?

— Иония? — Она поворачивает голову и смотрит на него. — Он очень мил.

— Как ты думаешь, он найдет это?

— Что? Шестьдесят пятую гексаграмму «И Цзин»? — Она улыбается от одной мысли. — Да, он искатель, но кто знает, кто знает, существует ли она в природе?

— Поворотный пункт обращаемой бинарной структуры, точка коллапса — это очень интересная идея.

— Он стал доставлять больше проблем, чем… — Она не заканчивает фразу, голос ее становится сдавленным.

Русский останавливается, застывает на месте, морской ветер играет складками его одежды.

— Нет, твое задание остается прежним.

— Когда ты нашел меня в Израиле, то сказал, что все, что от меня требуется, — это познакомиться с Ионией, сблизиться с ним и узнать от него все, что только можно.

— И это остается в силе.

— Мне кажется, я немного перестаралась. — Она произносит это с улыбкой.

— Такое случается. — Он широко разводит руками.

— Что будет, если кто-то решит, что Иония создает слишком много проблем?

— Никто этого не решит. — Слова его тяжелы, невыразительны и окончательны, как приговор.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я вывел его из системы, он не оставил никаких следов, никаких связей. Я хочу, чтобы ты оставалась с ним, и если он наткнется на что-нибудь, то ты дашь мне знать об этом. Я дал слово, это самое большее, что может произойти.

— А что ты скажешь об остальном Обществе?

— Что касается остального Общества, то он всегда был частью мой личной обоймы, и не думаю, что о нем кто-нибудь вспомнит, тем более что записи о нем странным образом исчезли…

Он потирает руки и показывает Кристиане пустые ладони. Впереди слышен всплеск воды, дома остались позади, впереди виднеется полоска берега.

— Спасибо.

— Не за что. — На ходу он всматривается в ее лицо, замечает жесткие складки вокруг рта. — Что еще тебя беспокоит?

Кристиана отвечает не сразу.

— Койот сделает то, что задумал?

Он останавливается, лунный свет запутывается в его бороде.

— Трудно сказать, он первый, кому мы позволили попытать счастья в течение целого столетия. Если он потерпит неудачу, то действительно трудно сказать, что произойдет. Кроме того, мы не можем найти Исосселеса.

Русский останавливается, поднимает руку и указывает на две виднеющиеся вдалеке неясные человеческие фигуры. Кристиана видит, что это Иония и Эммануил, видит, как они беседуют, но рокот прибоя заглушает их слова.

Она не хочет дальше наблюдать эту сцену и поворачивается спиной к берегу. Русский кладет ей руку на плечо.

Она медленно качает головой, стараясь стряхнуть какие-то мысли, воздух напоен соленым запахом моря.

— Зачем мы это делаем?

— Ты же знаешь историю. Он появляется у Стены Плача со свитком «И Цзин» в руках. Все это показалось нам слишком таинственным.

Кристиана молчит.

Русский пожимает плечами.

— Я был отравителем, теперь стал ищейкой. Я предложил тебе работу, ты согласилась. Так уж устроен этот мир. Времена меняются.

Кристиана молча кивает.

— Если ты хочешь, чтобы я приставил к Ионии кого-нибудь другого, то я это сделаю.

— Нет. — Она снова улыбается. — Мне по душе такая работа. Просто мне не нравится сегодняшний вечер.

— Мне он тоже не нравится, — говорит Русский, — но что мы можем с этим поделать? Все смешалось. У Койота есть связи, которых нет у нас. Я не мог угадать, что Иония пригласит вас в Колорадо. Я не имел ни малейшего понятия, что он собирается в Колорадо. Я не мог знать, что Койот проникнется к нему таким доверием.

— Вот как?

— Койот очень близок к Сефер ха-Завиот. Пена правильно выбрала Анхеля. Я встретился с ним, в нем что-то есть, и в его присутствии все должно пройти сравнительно гладко. Думаю, что у Койота есть шанс, и я бы хотел, чтобы он не упустил его. Но когда он делает копию своих записей и посылает их Ионии… — Он не заканчивает фразу и только удивленно качает головой.

Кристина внимательно вглядывается в его лицо.

— Я не имела ни малейшего понятия о том, что Койот когда-нибудь пошлет записи Ионии, но я имею еще меньше понятия о том, что он будет с ними делать.

— Даже под моим присмотром?

— Даже под твоим присмотром. Прошу прощения, но риск слишком велик.

Она смотрит на него жестко, почти зло.

— Если бы ты приехал, когда все это было еще не нужно.

— Я опоздал, но это было неизбежно. Но ты проделала хорошую работу. Кто-то должен был убрать Ионию из Колорадо. Когда там кружил Исосселес.

От одной мысли о нем Русский мрачнеет.

— Какая неудача. Я должен следить за каждым, кто всерьез играет со Знанием. Я следил за Пеной и Ионией много лет. Никто же не знал, что их пути пересекутся.

— Но ведь Пена мертва.

— Мы выслеживаем идеи, а не людей. Теперь я взял на себя наследие Пены.

Кристиана хочет выпить и оглядывается в поисках открытого бара, но ничего не находит. Русский извлекает из кармана плоскую флягу, аккуратно отвинчивает колпачок.

— Спасибо, — говорит она, почувствовав холодный ожог водки на языке, — так, значит, ты действительно думаешь, что Иония на верном пути.

— Я думаю, что он одержимый. Эта одержимость может завести его куда угодно.

— Конечно, ты прав.

Она отдает ему флягу, смотрит, как он пьет.

— Исосселес. — Слово застревает у него в глотке. — Как чувствует себя Койот?

— У него болят ребра, шрам на запястье, видимо, останется навсегда, и он еще похромает пару недель, но вообще он чувствует себя превосходно.

Он удовлетворенно кивает, смотрит в сторону пляжа, потом сует руку в карман и достает конверт, набитый американской валютой.

— Вот. — Он протягивает конверт Кристиане. — Спасибо, что искала Анхеля в Монтане. Если бы не ты, он заблудился бы в горах.

С этими словами он идет к пляжу, а Кристиана ложится на спину и смотрит на звезды. Через десять минут Русский возвращается. В руке у него картонная трубка длиной не больше ручки младенца.

— Иди посмотри, как он спит. — Он кивает головой в сторону пляжа.

— Доброй ночи. — Она ласково прикасается к его щеке. Последний раз он испытывал такое ощущение тридцать лет назад.

42

Иония просыпается от каких-то звуков. Он уснул под тонким дощатым настилом, у самой кромки прибоя, который и разбудил его своим грохотом, похожим на звон разбиваемого стекла. Пахнет солью и гнилью.