Безмолвный пациент: комплект из 3 психологических триллеров - Алекс Михаэлидес Страница 40

– Вероятно, занятие живописью причиняет ей душевную боль, – мягко предположил я, стараясь успокоить ее, насколько это было возможно.

– Боль?

– Мастеру такого уровня наверняка тяжело заниматься творчеством, сидя в классе с другими пациентами.

– С какой стати? Потому что она особенная? Видела я ее работы: весьма посредственно. – Ровена скорчила гримасу, будто съела что-то неприятное.

И тут мне стало ясно, за что она невзлюбила Алисию: виной всему была обыкновенная зависть.

– Так может нарисовать любой, – не унималась Ровена. – Чтобы добиться на холсте фотографической реалистичности, много ума не надо. А вот попробуйте передать смысл – это куда сложнее!

Спорить о творчестве Алисии я не собирался и поэтому произнес:

– То есть вы не против, если я заберу трудную пациентку себе?

– Да ради бога, – заверила Ровена, буравя меня глазами.

– Большое спасибо. Я вам очень признателен.

Она поморщилась.

– Имейте в виду: расходные материалы будете покупать сами. Денег на масляные краски мне не выделяют!

25

– Хочу вам кое в чем признаться, – сказал я.

Алисия смотрела в сторону. Я продолжил, внимательно наблюдая за ее реакцией:

– На днях я проходил мимо картинной галереи в Сохо и из любопытства решил зайти. Местный сотрудник любезно показал некоторые из ваших работ. Кстати, он ваш старый друг. Жан-Феликс Мартен.

Я сделал небольшую паузу. Ответа не последовало.

– Только не подумайте, что я вторгаюсь в вашу личную жизнь. Наверное, сначала мне стоило спросить разрешения… Надеюсь, вы не обижаетесь.

По-прежнему никакой реакции.

– В галерее мне показали пару картин, которые я раньше не видел. На одной изображена ваша мама, а на другой – тетя, Лидия Роуз.

Алисия медленно подняла голову и уставилась на меня. В ее глазах появилось новое, не характерное выражение. Неужели изумление?

– Я заинтересовался вашим творчеством не только потому, что захотел увидеть картины своей пациентки; картины затронули меня лично. Они производят очень сильное впечатление.

Алисия опустила глаза. Ей становилось неинтересно. Я быстро добавил:

– Кое-что меня особенно поразило. Например, на картине с аварией изображена ваша мама, однако кое-кого там нет… По какой-то причине вы не нарисовали себя, хотя тоже там были.

Никакой реакции.

– Наверное, вы воспринимаете аварию исключительно как трагедию матери? Потому, что погибла только она? Но на самом деле в машине находилась еще и маленькая девочка. Девочка, чье переживание утраты не было ни слабым, ни в полной мере осознанным.

Алисия подняла голову. Во взгляде читался вызов. Ага, наконец я задел ее за живое!

– Я говорил с Жан-Феликсом о вашем автопортрете, названном «Алкеста». Мы обсуждали смысл, который вложен в картину. И Жан-Феликс посоветовал мне прочесть одну книгу. – С этими словами я положил на стол и пододвинул к Алисии экземпляр «Алкесты» Еврипида.

Алисия перевела глаза на обложку книги.

– «Так отчего ж она молчит?» – восклицает Адмет в финале трагедии. И тот же вопрос я задаю вам, Алисия. О чем не решаетесь заговорить вслух вы? Почему храните молчание?

Алисия прикрыла глаза – сделала так, чтобы я «исчез». Разговор был окончен. Я сверился с часами на стене: время сеанса почти вышло. Оставалась буквально пара минут. И тогда я решил разыграть тщательно приберегаемый козырь.

Надеясь, что голос не выдаст мое волнение, я произнес:

– Жан-Феликс высказал довольно интересную мысль. Он считает, что вам нужно позволить рисовать. Вы бы хотели? Мы можем выделить отдельную комнату, приобретем краски, кисти, холсты…

Веки Алисии дернулись, и она открыла глаза. Как будто только что зажгли свет. Такие глаза бывают у чистых душой детей, которым неведомы подозрения и лукавство. Лицо Алисии порозовело. В один миг она ожила.

– Я уже спросил разрешения у профессора Диомидиса и у Ровены. Они не против. Дело за вами, Алисия. Что думаете?

Я ждал. Она молча смотрела на меня. А потом я наконец заметил знак, который подсказал: я на верном пути. Движение было крошечным, едва уловимым, но для меня значило очень много: губы Алисии изогнулись в легкой улыбке.

26

Столовая Гроува по праву считалась самым теплым помещением клиники. Вдоль стен располагались отопительные батареи, и ближайшие к ним лавочки занимали быстрее всего. Во время обеда столовая была битком набита: приходили и пациенты, и персонал. В помещении царил постоянный гул, созданный громкими голосами обедающих, и неуютное возбуждение из-за того, что все пациенты собрались в одном месте.

Работавшие на раздаче две поварихи-карибки смеялись и весело болтали, шлепая на тарелки порции сосисок с картофельным пюре, рыбы с жареной картошкой или цыпленка под соусом карри. Зная, что каждое блюдо пахнет лучше, чем оказывается на вкус, я выбрал меньшее из зол – рыбу с картошкой. Направляясь к свободному столу, прошел мимо Элиф. Она сидела в окружении своей «свиты» – без сомнения, самых трудных пациентов клиники. Она как раз пожаловалась, когда я проходил.

– Я не буду жрать это дерьмо, – прогудела Элиф, отпихивая от себя поднос.

Сидящая справа соседка попыталась забрать поднос, однако великанша влепила той ощутимый подзатыльник и зарычала:

– Убери клешни, жадная сука!

Остальные за столом подобострастно заржали, а Элиф с жадностью набросилась на свой обед.

В дальнем углу столовой в одиночестве сидела Алисия. Она совершенно без аппетита вяло гоняла по тарелке микроскопический кусочек рыбы, явно без намерения поднести его ко рту и съесть. Я едва не поддался искушению сесть рядом. Может, если б Алисия подняла голову и мы встретились глазами, я бы решился. Но она смотрела куда-то вниз, словно пытаясь отделить свое пространство от пространства окружающих. Я подумал, что она воспримет мое действие как вторжение, поэтому уселся с краю другого пустующего стола, подальше от шумной толпы, и приступил к обеду. Запихнув в рот кусок безвкусной склизкой рыбы, которая оказалась перегретой снаружи и все еще холодной внутри, я мысленно согласился с оценкой Элиф и уже решил выбросить обед в урну, когда ко мне неожиданно кто-то подсел. Я поднял глаза и с удивлением увидел Кристиана.

– Как дела? Всё в порядке? – спросил он.

– Да. А у тебя?

Кристиан не ответил, тщетно пытаясь отделить хоть кусочек от порции каменной курятины под соусом карри, намертво облепленной рисом.

– Слышал про твою затею с рисованием, – произнес он с полным ртом.

– Я смотрю, новости разносятся быстро…

– Здесь в особенности. Это твоя идея?

– Да, – после секундного колебания ответил я. – Думаю, это пойдет Алисии на пользу.

– Осторожнее, приятель, – сказал Кристиан, пристально глядя на меня.

– Спасибо за предупреждение, но ничего сверхопасного пока не происходит.

– Просто знай: пациенты с пограничным расстройством – отличные манипуляторы. Ты уже попался, хотя вряд ли осознаешь.

– Алисия не манипулирует мной, Кристиан! – возмутился я.

– Еще как! –