Мечта жизни, или Наследство отменяется - Алёна Александровна Комарова Страница 38

… ИХ тонкие длинные пальцы с толстыми узловатыми суставами, с желтыми длинными и острыми, чуть загнутыми ногтями, тянутся к ней. Из темноты, прямо к ее горлу. И только сосны шумят в высоте, как бы шепчут: спасайся, беги! Быстрее! ОНИ убьют тебя! Беги!

И вот она – угроза, опасность.

Она с ужасом в глазах и полной уверенностью, что возле нее смерь, развернулась. Лицом к угрозе, опасности и смерти.

ОН был один. Без коней с мордами волков, без оборотней, ведьм и демонов. Один! Но слишком кровожаден.

– Ты? – прошептала Марта – Но ты умер. Я видела тебя мертвым. Ты был мертв!

Костя зло засмеялся. Его смех разносился по парку, и вопреки законам физики возвращался эхом обратно, как тогда в заброшенном здании завода, где он держал Аню, Митю и Марту, где строил планы продать их в сексуальное рабство. Насмеявшись, он изменился в лице и сказал:

– Ты никогда не избавишься от меня. Я пришел за тобой. Ты скоро будешь со мной.

И протянул к ней руки. Его тонкие длинные пальцы с толстыми узловатыми суставами, с желтыми длинными и острыми, чуть загнутыми ногтями, обхватили ее горло и сжались.

Марта захрипела и закричала…

Подскочила в кровати и услышала:

– Тише, тише. Это всего лишь кошмар. Марта, тише – шептал Валера.

Она резко открыла глаза и повалилась обратно в подушки.

Валерий склонился над ней, опиравшись на левый локоть в границу из одеяла, правой рукой поглаживал по голове и шептал:

– Тише, Марта, это сон. Все хорошо.

– Ой, – вздохнула она, возвращаясь в реальность.

Она прерывисто дышала, на лице и лбу выступили капельки пота, а он все поглаживал по голове, стараясь успокоить, путался в волосах, выпутывался и опять гладил.

– Извини – устало прошептала она.

– За что? – не сразу понял Валерий.

– Я разбудила тебя.

Он внимательно смотрел на нее. Глаза широко открыты. Даже в полутьме комнаты в них видно отражение его самого. А как же иначе? Ведь он давно в них… утонул. Взгляд ее чуть испуган, но уже успокаивается, губы приоткрыты, дыхание с опаской, грудь часто поднимается. И оказалось, что ее грудь очень близко к нему. И оказалось, что губы ее такие манящие и чувственные. И оказалось, что она очень желанна. И неожиданно оказалось, что она тоже это почувствовала. Много чего оказалось в эту секунду.

Он вернулся взглядом к ее лицу, опустился ниже, завис на секунду и прильнул к ее губам.

От неожиданности, она опешила. Всего на секунду, ну может на пять. Не важно. В такие моменты никто не считает время. Тем более она очень давно мечтала об этом поцелуе. На секунду (а может на пять) Марта перестала дышать, а потом прильнула к Валерию ближе, приподнявшись, дотронулась грудью к его груди. Обняла его и ответила на поцелуй. Вкусный, страстный, взаимный поцелуй. Долгий поцелуй. Кажется, уже не хватает воздуха и нужно остановиться, потому что без воздуха люди не умеют жить. Но не останавливались, и продолжали жить и целоваться. Наверное, в эти минуты вырабатывается в организме человека некий гормон, дающий жизнь. Жизнь для каждой клеточки тела. Для клеточек мозга, кожи, губ, груди, живота. И каждая клеточка внизу живота превращается в бабочку и кружит там и щекочет других бабочек, они начинают летать все вместе и кружить и щекотать друг друга.

Валерий обхватил ее за шею и приподнял, и обнял, и прижал, и застонал. Свободной рукой он нежно дотронулся до ее упругой груди. Она ответила – задержала дыхание и сразу задышала чаще, приподнялась, разрешая ласкать, сжимать, гладить. И он ласкал, гладил и сжимал, мечтая, что спустится губами к груди и будет ее целовать. Сейчас. Вот сейчас. Еще минутку. Насладится поцелуем и спустится к груди.

Он давно мечтает и фантазирует о ее груди, еще с того дня как они спасали детей интерната. На ней была тогда беленька маечка, как сейчас, только сейчас он может до нее дотронуться. И ласкать, и гладить, и целовать.

Неужели это происходит на самом деле, а не во сне. Сон! Точно! Ей приснился страшный сон. Кошмар.

Так не честно. Он не имеет право так себя везти. Пользоваться ситуацией – это не в его правилах. Пользоваться ее беспомощностью, после кошмарного сна. Она ищет защиты, он готов ее защищать. Но…

… он не имеет право использовать ее наивность и целомудрие. В своих интересах. Он не имеет право использовать ею в своих желаниях.

Даже если желания взаимны? Она ведь тоже это хочет. Она точно хочет? Да. Она готова отдать себя. Ему. Он возьмет. Все без остатка. Он давно хочет ее всю. Только себе. Только ее. Но он не эгоист. Он отдаст себя ей. Без остатка. Всего. Полностью. До последней капли, до последнего вдоха. До последнего слова. До последнего страстного взгляда. До последней секунды.

И он давал и брал – целовал все страстнее и увереннее. Уверенней, что она его женщина, уверенней, что он ее мужчина. И уже нет сомнений, нет границ, не страха. Все готово к продолжению.

Зачем он думает, надо действовать, а не думать.

Но она девушка, о которой он думает каждую секунду. Он не может без нее. Сил нет уже, оставаться без нее. Он утонул в ее глазах и никогда уже не вынырнет из них. Как же ему с ней тяжело.

Так нельзя!

Он отстранился от нее, тяжело и страстно дыша.

– Извини.

Сполз с кровати и пошел в ванную комнату.

Марта ничего не понимала. Что? Почему он ушел? Неужели все так плохо? Почему извинить? За что?

Она повалилась на подушки, не понимая, извинить или наоборот обидеться.

Она слышала, как он включил воду и долго умывался, потом переключил воду на душ и долго стоял там.

Она прикусила губу. И что ей делать? Бежать за ним? Обнимать? Целовать? Ласкать? Смотреть на него раздетого, обнаженного, стройного и сильного? И желанного!

О-о-о, нет! Она не так воспитана. Она не может бежать за ним. Вот они – издержки воспитания. Она не может себе позволить быть откровенно страстной. Это не позволительно для девушки, воспитанной, как она.

Она перевернулась лицом в подушку, обхватила ее, прижала и помычала в нее долго, протяжно, но приглушенно, чтоб Валера не услышал.

Он вышел из ванной, постоял в двери, присмотрелся к спине Марты, он знал, что она не спит. Выключил свет и тихо стал одеваться. Она перевернулась на спину, лицом к нему. Валерий уже был при всем