Дон Кавелли и Рука Бога - Конти Дэвид Страница 3

Вертолет приземлился с резким толчком, который профессор Маттони почувствовала всем позвоночником. Кто-то открыл выходной люк, и все по очереди покинули вертолет по раздвижной лесенке из трех ступенек. Они спускались неуклюже и осторожно. Маттони вспомнились нечеткие телевизионные кадры посадки «Аполлона- 11» на Луну. Она и ее спутники не только выглядели как космонавты, но и вели себя почти так же.

Для начала следовало разыскать здешнего врача и узнать о текущем состоянии дел. Профессор Маттони включила через прозрачную пленку на рукаве навигационное приложение смартфона, где уже был обозначен адрес больницы. Мгновенно появилась карта местности и синяя линия, указывающая им путь. Видимо, это совсем близко. Конечно, ведь в этом крошечном местечке буквально всё рядом. Она махнула рукой своим спутникам, показывая направление, и маленький отряд тронулся в путь. Маттони еще не догадывалась, что защитные врачебные костюмы не единственное напоминание о высадке на Луне. Точно так же, как и на далекой планете, здесь невозможно было встретить ни одного живого человека.

III

Старинная мудрость, имеющая хождение в курии, гласит: «Мало значит тот, кто провел с папой пятнадцать минут». Эти краткие аудиенции, как правило, лишь проявление вежливости со стороны святого отца, событие, после которого посетитель может с гордостью объявить, что он разговаривал с папой. Почти никто не может толком рассказать о содержании беседы, поскольку она всегда ведется по более или менее строгому образцу. Тем не менее поток посетителей не иссякает. Папа римский — не только глава одного из государств, не просто первосвященник крупнейшей христианской конфессии, но и, по мнению большинства, — самый значимый человек в мире. Знаменитость, к которой совершают паломничество все остальные знаменитости. Исходя из этого, список тех, кто добивается аудиенции у папы, намного превышает возможности Святого престола. Немало посетителей, которые желают приблизить эту встречу, оставляют папе пожертвования на благотворительные цели, и святой отец потом благодарит их в личной беседе. Само собой разумеется, такое пожертвование должно выглядеть достаточно весомым, и, как правило, сумма начинается от десяти тысяч евро.

Для аудиенции, которая должна была вот-вот состояться, следующему посетителю выделили целый час, что указывало на то, что он — «очень важная персона». История жизни этого человека была широко известна в Италии и даже за ее пределами. Анджело Монтекьеса — успешный предприниматель, детство которого прошло на маленькой ферме, человек, который всего добился сам. Для начала он превратил ферму своих родителей в небольшую компанию по производству и торговле удобрениями. Вскоре после этого перешел на производство искусственных удобрений, и с той поры дела его пошли в гору. К семидесятым годам он уже владел тремя крупными фабриками и занимал шестьдесят процентов всего итальянского рынка удобрений. Его продукция разрабатывалась в самых современных лабораториях. В девяностые годы его прибыль превысила отметку в сто миллионов. Тогда Монтекьеса отошел от повседневного управления делами, чтобы в полной мере насладиться своей принадлежностью к международной элите. Это был первый большой поворот в его судьбе.

Но восемь лет спустя, когда его красавица жена и две дочери погибли в автокатастрофе на трассе Басс Корниш[3] недалеко от Кап-Ферра, его старый мир рухнул. Он навсегда удалился от общества, и теперь мало кто догадывался, что с ним происходит, а те, кто знал, с трудом могли в это поверить. Монтекьеса обратился к вере, и сделал это так же основательно, как делал все в своей жизни. Он отказался от роскоши, присоединился к «Опус Деи» и принялся жертвовать большие суммы на благотворительность. Кроме того, он основал фонд, служащий целям распространения христианской веры.

Год назад он впервые передал святому отцу, как он выразился в сопроводительном письме, «скромный взнос», который составил миллион евро. С тех пор каждый месяц от него поступало пожертвование такого же размера. Он сильно отличался от других крупных благотворителей. Многие сопровождали каждый свой дар бесконечным обилием выспренних слов, лести и заявлений о смирении, которые, казалось, возвращали церковь в коррумпированные времена папы Борджиа. Эти люди словно требовали какого-то поощрения за свою благотворительность, но Монтекьеса никогда даже не намекал на то, что ждет хоть что-то взамен. Лишь спустя три месяца он впервые попросил аудиенции, которая, естественно, вскоре состоялась. Святой отец пожал ему руку и произнес: «Мы слышали, что вы выполняете важную работу».

Это — стандартная ватиканская формулировка, которая звучит более дружелюбно, чем изначально задумывалась. В идеале смысловой акцент должен делаться на словах «мы слышали», что как бы подразумевает некоторую неуверенность в том, что это правда. Как и большинство других жертвователей, Анджело Монтекьеса оставил этот тонкий нюанс без внимания. Или он был слишком хорошо воспитан, чтобы позволить себе как-то прокомментировать слова святого отца. Во всяком случае, он показал себя чрезвычайно образованным и приятным собеседником, знающим о сегодняшних проблемах церкви и веры. Говоря словами Бенедикта XVI[4], он критиковал диктатуру релятивизма, когда все традиционные ценности постепенно ставятся под сомнение, затем подвергаются осмеянию и, наконец, с ними вступают в борьбу и упраздняют. Он сокрушался по поводу общего оскудения веры, в результате чего многие люди если и приходят в церковь, то только на Рождество, в ожидании праздничного шоу, обращаясь в молитвах с просьбой о чуде, лишь в самых безвыходных ситуациях. Все это, отметил он в беседе, наполняет его великой тревогой и печалью, и он не видит никаких признаков того, чтобы в скором времени эта ситуация хоть как-то изменилась. Но все равно не стоит впадать в уныние, добавил он с обаятельной, но грустной улыбкой, а следует надеяться на лучшие времена, когда эгоизм в обществе ослабнет и человек будет готов приносить жертвы, а вера снова укрепится. Святому отцу оставалось лишь согласиться со всеми этими рассуждениями, а через час Монтекьеса почтительно распрощался.

С тех пор аудиенции проходили еще дважды, и каждый раз после этих встреч его святейшество был весьма доволен и умиротворен. Слова Монтекьесы, который откровенно говорил о том, о чем современный папа не мог высказаться публично, очевидно, казались ему правильными. Это отметил не только папский секретарь, монсеньор Лонги, но и другие его близкие соратники.

Тем больше удивился Лонги, когда после последней аудиенции папа оказался в совершенно ином состоянии, чем обычно: его лицо приобрело серый оттенок, казалось, за время разговора он постарел на несколько лет. При этом было очевидно, что пожилой человек пребывает в состоянии шока. Он не отвечал на тревожные расспросы Лонги о его самочувствии, а вместо этого уставился пустым взглядом на мраморную столешницу и что-то невнятно бормотал себе под нос. Только на третий раз секретарь достаточно отчетливо разобрал слова: «Умеренный вариант… Умеренный вариант».

IV

Сальваторе Ди Кастро до сих пор живо помнил тот день, когда впервые оставил пассажира в далекой стране. Это была дама по фамилии Лундквист. Ее муж сначала просил, потом угрожал и, наконец, умолял подождать еще несколько минут, поскольку его жена, как он снова и снова возбужденно уверял, могла появиться в любую секунду, но Ди Кастро оставался непреклонен. По крайней мере, внешне. В глубине души он, конечно, сочувствовал этой паре. Наконец мужчина объявил, что намерен забрать багаж и покинуть борт, но и для этого было уже слишком поздно. Корабль отплыл с Мадейры вместе с мужчиной, но без женщины. После этого рейса капитан Ди Кастро часто думал о них обоих и мучился угрызениями совести. Но это случилось девятнадцать лет назад. К настоящему времени он уже потерял счет тому, сколько пассажиров он оставил. Во всяком случае, их было довольно много, и он давно уже не испытывал к ним жалости. Притом что портовые сборы доходили до ста тысяч евро в день, подождать еще десять минут не представлялось возможным.