Коллекция - Валерий Аркадьевич Горбунов Страница 29

проявляла себя то хищным оскалом золотых зубов, то хрипотой внезапно севшего голоса, то потом, сыпью высыпавшим, на лбу, то неконтролируемыми судорожными движениями рук, подергиванием лицевых мышц. Странное дело, и отец, обычно холодный и замкнутый, закованный в броню раз и навсегда устоявшихся понятий, вдруг на глазах преобразился. Круглые, как пятачки, пятна румянца проступили на впалых, пергаментных щеках, глаза заблестели, движения стали мелкими и быстрыми.

— Па-а-п, пойдем отсюда… — Митя задыхался от терпкого запаха пыли, гнилостно-сладковатого аромата, источаемого этими старыми вещами, странным образом сохранившимися от давно ушедшего, невозвратимого времени. — Мне душно.

— Иди постой у магазина! — голос отца был резок, глаза гневно блестели, казалось, он готов прибить сына.

Митя вышел на свежий воздух. Походил по выщербленному тротуару возле деревянного флигеля, в котором ютился магазин, подкинул ногой загремевший спичечный коробок (оказывается, тот был полон), втоптал каблуком в асфальт серебристую бумажку от эскимо (тогда эскимо выпускали еще в фольге), и ему вдруг стало скучно, неинтересно. Ноги сами собой понесли его обратно, в магазин. Он должен преодолеть в себе антипатию к этому миру. Ведь именно здесь отец вылавливает одну за другой те красивые и дорогие вещицы, которые составляют их коллекцию. Коллекция эта принадлежит не только отцу, но и ему, Мите, отцовскому наследнику, и он должен, обязан досконально знать все, что имеет к ней какое-либо отношение.

…Старый магазин на Арбате снесли. Приехала какая-то диковинная машина и чугунной чушкой развалила деревянный флигель, а потом бульдозеры железными скребками сгребли горы бревен и мусора в кучи. Кучи подожгли. Все, что могло сгореть, сгорело. А магазин получил новое помещение, на улице Димитрова.

Новый магазин не понравился Мите. Приземистая бетонная коробка, прилепленная к жилому дому. На таком сооружении привычнее выглядит вывеска «Универсам» или «1000 мелочей». Митя прошелся по просторным, светлым залам, приценился к огромной медной люстре, висевшей у окна на тяжелой цепи, присвистнул: «Ого, три тысячи!» На стене в три ряда висели картины. Краски были тусклые, потемневшие от времени. Задрав головы, картинами любовались посетители — какой-то военный с серебристыми висками, плотный мужчина с портфелем под мышкой и девочка-пионерка. Митя оглянулся. А где завсегдатаи старого магазина — в помятых плащах и нечищеных ботинках, с карманами, оттопыренными пачками ассигнаций? Любому из них ничего не стоило отвалить три тысячи и кивнуть продавщице вот на такую громадину люстру: «Заверните, любезная».

Нет, этих людей не было… Митя почувствовал разочарование. В тесных, полутемных залах старого магазина жил таинственный дух антиквариата, жила тайна… А здесь… Ширпотреб, одно слово.

Митя тяжело вздохнул и вышел на улицу.

День клонился к полудню. В потоках солнечного света еще не достроенная Октябрьская площадь выглядела веселой, уютной. Митя пересек улицу Димитрова и подошел к новому зданию метро. У него были фигурные, как соты, стены. Эта станция метрополитена выросла на месте старого кинотеатра «Авангард».

Митя вдруг ощутил, что ему хорошо. Он живет в огромном, чистом городе, ему нравится его учащенный ритм, его размах.

Только Митя подумал об этом, как вдруг — бац! — неприятная встреча. При входе в метро он натолкнулся на Никольского, того самого, которого приняли вместо него, Мити, в аспирантуру.

Никольский почему-то обрадовался Мите. Схватил за плащ, оттащил в сторону, видно было, что он настроен на долгий и подробный разговор.

— Сколько зим, сколько лет!

Митя криво улыбнулся:

— Две зимы и одно лето.

— Да, да, я знаю, — затряс Никольский кудлатой головой. Глаза его были сильно увеличены линзами очков, взгляд его, казалось, проникал в душу.

«Вот именно он, этот Никольский, и увел у меня из-под носа место в аспирантуре», — попытался вызвать в себе злость Митя. Но злости против Никольского у него не было. Разве парень виноват, что выбор Воздвиженского пал на него, а не на Митю?

«Может, он и в сердце Ляли занял мое место?» — подумал Митя. Эта мысль почему-то больно уязвила его.

— Где вы работаете, Лукошко, если не секрет?

Заданный в упор вопрос требовал ответа. Митя поежился. Врать не хотелось, он назвал место своей работы. На лице Никольского появилось удивленное выражение:

— Вы, математик, и вдруг — в коммунальном хозяйстве? И чем вы там занимаетесь?

Митю так и подмывало послать этого чернявого, невесть откуда взявшегося Никольского к черту и нырнуть в прохладное чрево метро. Но тот не отставал.

Делать нечего. Митя заговорил. И тут же ощутил прилив вдохновения. «Математики, — важно изрек он, — способные руководить большими вычислительными работами, наперечет. А между тем потребность народного хозяйства в них все растет и растет. Правда, выработка оптимальных режимов движения троллейбусов выглядит не такой сложной, как расчет траектории снаряда, но и тут есть над чем поломать голову. Сейчас я, например, разрабатываю систему ОПУ».

Эту «систему ОПУ» Митя выдумал только что, на ходу… Он надеялся, что Никольский отвяжется и можно будет продолжить свой путь домой. Но тот впился как клещ: что это за «ОПУ», с чем его едят?

Пришлось Мите продолжить:

— ОПУ — это, милый мой, организация, планирование, управление…

На Митю, как это не раз бывало с ним в сложных ситуациях, нашло… Отирая со лба обильный пот (солнце нещадно пригревало, а снять плащ он не догадался) и размахивая короткими руками, Митя вещал: за день городской транспорт перевозит 15 миллионов человек, из них две трети — наземный транспорт, автобусы, троллейбусы. Их число растет, но в часы пик по-прежнему давка, теснота, очереди… Он, Митя, сейчас решает задачу оптимального закрепления маршрутов за парками «с целью ликвидации нулевых пробегов» — пояснил он. Дело сводится к известной задаче линейного программирования. А вот методы теории вероятностей и математической статистики он использует для создания качественно новой методики нормирования времени рейса. «Что еще? Для планирования работы бригад и выходов на маршруты применяю графоаналитический метод… На повестке — разработка алгоритма автоматизированного составления маршрутного расписания. В общем работы — прорва! Долго рассказывать… А впереди и того больше — АСУ для города».

Никольский выглядел подавленным.

— Вот вы, оказывается, какими делами ворочаете. А я… То пишу за Воздвиженского рецензии на всякие статьи, которые ему присылают на отзыв, то готовлю ему материалы к симпозиумам…

— Ах так?

Митя испытал прилив злорадного удовлетворения. «Так тебе и надо!» — подумал он. Небрежно поинтересовался:

— А как там Ляля?

Никольский вначале не понял:

— Елена Владимировна? Разошлась с мужем. Живет у отца. Воспитывает сына.

— Что она… Постарела?..

Никольский пожал плечами:

— Да нет, все такая же… Если бы вы знали, какие она пироги печет!

Митя впился взглядом в смуглое лицо Никольского, «Да нет, вряд ли… Похоже, что дальше пирогов тут дело не пошло». Он сам