Мертвые канарейки не поют - Леонтьев Антон Валерьевич Страница 29

Похоже, у него и в самом деле имелись задатки профессионального журналиста-расследователя.

– Очень горячо, аж жарко, мать! Ну да, представь, как задрожал Харламов, когда ты заявилась к нему и предложила компромат на Барковского, причем не какой-то финансовый, а связанный с этим так называемым клубом по интересам, где насилуют женщин!

Рита, поднявшись из кресла, заявила:

– Ну да, в этом клубе ведь наверняка немало мерзавцев! Ты прав, если вывести их на чистую воду, то будет…

– Грандиозный скандал, мать! – Антон Громыко буквально лучился. – И мы должны это сделать!

– И как же ты намерен это осуществить? – поинтересовалась Рита. – Они ведь держат в руках весь наш город и область…

– Пусть держат, – заявил Громыко, – рано или поздно уронят. И мы им в этом поможем!

Посмотрев на Риту, он сказал:

– Тебе надо будет или подстричься и выкрасить волосы, или использовать парик. Ну, и над внешностью немного поработать, чтобы Харламов тебя не узнал…

– Ты хочешь, чтобы я внедрилась в этот клуб по интересам и собрала компромат? – усмехнулась Рита, а Антон серьезно заявил:

– Да ни за что в жизни! Я собрал кое-какие слухи, которые, однако, отнес в разряд городских легенд: вроде в самом деле есть глубоко законспирированный клуб высокопоставленных насильников. Которые, однако, не просто занимаются каким-то извращенным жестким сексом. Они…

Он смолк, а Рита, чувствуя, что ей делается плохо, спросила:

– Ну, говори…

Журналист продолжил:

– Они не просто насилуют несчастных. Они их убивают!

Воцарилось молчание. Наконец Рита произнесла:

– А знаешь, ведь все сходится. Сначала Барковский изнасиловал меня. Чтобы, так сказать, оценить товар. И отпустил, хотя это было опасно. Но отпустил не по доброте душевной, а потому что я ему понравилась, выдержала испытание и потребовалась на будущее. На этот раз для его друзей. А потом он начал уговаривать меня повторить, суля за это деньги. Думаю, что если бы я по глупости или из жадности согласилась и поехала бы с ним, то…

Она заложила руки за спину и, пройдясь по комнате, сказала:

– То не пережила бы эту ночь. Наверняка мне предстояло стать куском мяса для развлечения этого клуба по интересам. Члены которого, как ты сказал, не только насилуют жертву, но в итоге убивают ее!

Она считала, что Барковский действует в одиночку, а в действительности похожих на него монстров было гораздо больше.

– И как нам на них выйти? Может, в самом деле связаться с Барковским, разыграть отчаявшуюся идиотку, сказать, что согласна на его предложение и…

– И сгинуть где-то в области на чьей-то даче? – прервал ее Антон. – Ну уж нет, мать! Тем более, не факт, что он тебе поверит и поведется. Думаю, лучше собрать информацию иным способом. Поэтому я и завел речь об изменении внешности. Тебе надо действовать под прикрытием – и начать работу в центре областного телевидения, где находится офис программы Харламова «Суд идет!».

– Ну да, там меня, конечно, ждут с распростертыми объятиями! – заявила иронично Рита. – Если Харламов узнает, что я у него подвизаюсь в качестве редактора или кого бы там ни было, он быстро выставит меня на улицу. И это в лучшем случае – выставит…

Такие, как Харламов и Барковский, наверняка предпочитали устранять свидетелей.

Антон вздохнул.

– Мать, на редактора, причем без диплома, ты, конечно, не потянешь. Работает там в телецентре одна моя бывшая пассия, умудренная опытом редакторша, ответственная за выпуск новостей, однако и она не поможет. Да и Харламов сам набирает свою команду, туда просто так не попадешь. Поэтому я и веду речь о телецентре…

– И кем меня туда возьмут? – развела руками Рита. – Уборщицей, что ли?

Ответом ей была сияющая улыбка Антона Громыко.

– Господи, в самом деле уборщицей! – ахнула девушка, и журналист произнес:

– Извини, но иных вакансий там не имеется. По крайней мере, для тебя. Ты что, против?

Ни секунды не колеблясь, Рита заявила:

– Да нет же, я согласна!

Рите пришлось пожертвовать своими длинными рыжими волосами: сразу после Нового года она побывала в парикмахерской и превратилась в брюнетку с короткой челкой.

Уже и в таком виде ее было трудно узнать, но Громыко настоял, чтобы она еще нанесла на лицо побольше косметики, причем поярче и повульгарнее. Сделав это, Рита взглянула в зеркало и увидела, что на нее смотрит совершенно чужая женщина, к тому же лет на десять, если не на все двадцать, старше.

– Документы фальшивые сделать не получится, уж извини, мать, но, поверь, они проверку на детекторе лжи для уборщиц не устраивают. У них там постоянная нехватка технического персонала: платят же сущие копейки!

И в самом деле, в отделе кадров ее документы приняли с восторгом, и буквально через час Рита смогла побеседовать с начальником технического отдела, которого интересовало только то, сможет ли Рита работать и в ночную смену.

Узнав, что ей этот график вполне подходит, начальник объявил, что выходить ей в следующую среду.

Так все и началось.

Команда уборщиц подобралась разношерстная, но дружная. Впрочем, на то, чтобы точить лясы, времени не было: здание, в котором располагался областной телецентр, было огромным.

Вообще-то ее участком были определенные этажи, однако Рита с большой охотой подменяла то и дело болеющих коллег, и те, довольные тем, что им попалась такая покладистая и работящая товарка, с охотой передоверяли ей свои участки.

Так она смогла беспрепятственно побывать в нужных помещениях. Рите понадобилось около двух месяцев, чтобы освоиться и, воспользовавшись моментом, отыскать и передать ключи от этажа, на котором располагался офис передачи «Суд идет!», Антону.

Тот позаботился о том, чтобы сделать с них дубликаты.

Больше всего Рита боялась, что во время дневной смены столкнется с Харламовым и будет разоблачена. Однажды, когда она со своей тележкой уборщицы выходила из лифта, ей навстречу действительно шагнул Харламов, который на ходу отдавал распоряжения своим сотрудникам:

– …и этот дуралей сам не понимает, что он наговорил! Ничего, мы сделаем из его речи подлинную сенсацию, а этому дуралею ничего не останется, как подать в отставку.

Разглагольствующий Харламов даже не взглянул на Риту – для него она была безликой и безмолвной уборщицей.

И все же сталкиваться с ним ей было страшно.

Антон тоже не бездействовал и в начале марта доложил:

– Что же, мать, я раздобыл кое-какие сведения. Знаешь, ведь один из прозекторов в городском морге теперь мой лучший друг! Он запойный алкаш, а я снабжаю его отличным коньяком…

– В городском морге? – протянула Рита.

Она отчего-то подумала о маме, состояние которой ухудшалось, и об отце, который все еще сидел в СИЗО – суд должен был состояться не раньше июня.

– Ну да, мать! Ведь смотри – если есть жертвы, то, как ни страшно это звучит, должны быть и трупы. Ведь логично?

Рита поежилась, но признала его правоту.

– Думаю, часть трупов они прячут так, что их не находят. Значит, они нашли способ избавляться от трупов, не привлекая внимания! Но, как я и говорил: чем больше преступников в деле, тем выше вероятность, что они допустят ошибку!

Он продемонстрировал Рите диктофон:

– Не такой крутой, как у тебя был, зато при мне. Так вот, мне пришлось долго окучивать этого алкаша из морга. Потому что он хоть и хлестал мой коньяк, но откровенничать не спешил. И вот вчера мне удалось его споить до такой степени, что он потерял контроль и наконец поведал мне о том, что нам нужно. Впрочем, сама слушай!

Он включил диктофон, и до Риты донесся гнусавый, хотя и внятный голос явно пьяного мужчины:

«…хороший ты мужик, Тоха! Таких в наше время нет! Вокруг одни мрази и убийцы. Ну да, чего вылупился, убийцы! Не веришь? Как это не веришь! Ты это мне не веришь, что ли? Ты что, Тоха, меня не уважаешь…»