Луч света в ненастный день - Анна и Татьяна Аксинины Страница 28

какая-то непонятная картинка, выручает клавиша «Ecs» («эскейп»), а по-нашему, «отмена, возврат». Только работа идет медленно, никак не получается покороче, вместо письма выходит целая исповедь. Слишком долго молчал, много накопилось. А может пусть будет сначала исповедь? А потом из неё сделаю письмо». Николай перестал тормозить, слова полились потоком, хоть и тяжело было вновь переживать горестные и страшные моменты. Но в жизни нет клавиши «эскейп».

«Здравствуй, дорогая Леночка! Если ты читаешь это письмо, меня уже нет в живых. Копию этого письма я отправил ещё одному человеку, вы оба поймете, почему.

…Однажды в детстве я заблудился в лесу. Мы с Витей, товарищем по детдому, потеряли направление из-за пасмурной погоды, пошел дождь, стало очень темно и жутко. Казалось, у этого темного леса нет конца и края. Голодные, уставшие, мы брели наугад, потому что сидеть было холодно. Я стер ноги, но я был старшим. Я взял младшего товарища за руку тянул за собой, убеждая, что лес скоро кончится, что мы обязательно придем к людям. Он ныл, что в таком лесу только разбойники живут. Но я настаивал, что это всё сказки, люди будут хорошие, они помогут нам. Прошло сколько-то времени, дождь прекратился, лес немного посветлел с одного края. «Там запад, – заявил я, – мы выйдем из леса». Мы все шли и шли, свет закатного неба стал заметнее. И вдруг мы оказались на тропинке, а через несколько минут она вывела нас из леса на большую поляну, где стояли вразброс несколько маленьких домиков. У самого горизонта тучи разошлись, открывая полоску золотого закатного неба. Такая радость охватила нас! Не раздумывая, мы постучались в незнакомый дом. Вышло всё, как я сказал, это были очень добрые люди, муж и жена. Они спасли нас. И не только тем, что накормили, забинтовали раны и дали денег на дорогу. Своим отношением они показали, что в мире ещё существует доброта и сердечность. На всю жизнь я запомнил этот урок. А перед этой женщиной много лет чувствовал себя в неоплатном долгу. Это был семьдесят седьмой год.

Семьдесят седьмой год подарил мне один из самых счастливых дней. Тогда же я пережил и самый злосчастный день, оставивший свою черную метку на всей дальнейшей жизни. Когда мы вернулись в детдом, то ожидали ругани, наказания, лишения всех маломальских благ, выпадавших воспитанникам. Но заведующая, по прозвищу «Ведьма», превзошла все мои ожидания. Не обнаружив нас, она выстроила всех ребят и объявила, что мы совершили побег, а зачинщиком был, конечно, Таиров, как старший. И когда меня поймают, то посадят в подвал на неделю. А пока пусть за брата отвечает сестра, моя младшая сестра, Леночка. И утащила плачущую девочку в подвал. Там было холодно и сыро, просидев полдня, Лена простудилась и получила воспаление легких. Через день её отправили в районную больницу, но врачи не смогли её спасти. Она умерла. Ей было 4 года, она была слабенькая, быстро уставала, поэтому я не взял её с собой в лес. Лучше бы взял! На руках нес бы…

Я не мог ни плакать, ни есть, ни пить. Витя тормошил меня, пытался утешить. На третий день я заговорил, я дал клятву, что убью Ведьму, когда вырасту. Свидетелем был Витя. Он не знал, радоваться, что я заговорил, или ужасаться моим словам. А меня отпустило немного, как будто горе, наполнявшее меня от края до края, сжалось до размеров сердца. Сердце с тех пор у меня как будто твердой скорлупой покрылось.

В детдом несколько раз приезжали какие-то комиссии по поводу смерти Лены. Из-за этого на столах воспитанников появлялись невиданные доселе продукты: масло, сыр, конфеты. Комиссии запирались в кабинете Ведьмы, а потом уезжали довольные, сытые и пьяные. Ведьма смогла выкрутиться, помогли дружки-собутыльники из начальников и милиции.

Я же, приняв решение, внешне успокоился. Я ел, не замечая вкуса еды, я отвечал на вопросы, я двигался механически, как робот. Ведьма не только замяла дело, она через месяц удалила меня под предлогом, что я по возрасту должен быть переведен в другой детдом. Что-то она подозревала во мне, заодно перевела и Витю. Он был моложе меня меньше чем на год, я – декабрьский, а он – августовский. Но по году рождения ему полагалось ещё оставаться у Ведьмы. Это единственное, что обрадовало меня в то время. В новом детдоме дети были старше нас, я хотя бы был рослый, а Витя был невысокого роста и казался совсем хилым. Кучка мальчишек встретили новичков агрессивно. Мы дрались с Витей, стоя в кругу спиной к спине, дрались отчаянно, как за жизнь. Их было пятеро, но они отступили, не ожидали такого отпора. В своем друге я был уверен: он не предаст.

Прошло десять лет – и в 87-м я выполнил свою клятву. Но лучшего друга я не взял с собой, не стал впутывать. Мы заканчивали медучилище. Мне не светило подняться выше медбрата. А Витя со своими оценками мог поступить на зубного протезиста. Чистая денежная работа. Я и не рвался в отличники, много времени отнимал спорт: бег, плаванье, стрельба. Для моей цели последнее было важней всего. А еще у Вити появилась девушка, Света, самая умная и симпатичная в училище, староста группы. Она была русоволосая, среднего роста, внешность того же типа, как у той доброй женщины, только глаза карие. Но характер у Светы был очень властный. Витьку она сразу подмяла по свой каблук. Наверное, он искал в женщине маму, нашел – и стал идиотски счастлив. Он за неё готов был жизнь отдать. Единственное, чем он не пожертвовал – нашей дружбой. Света не так беззаветно, но тоже любила моего друга, ей хватило ума не перегибать палку. Меня она только терпела, на том спасибо, лишь бы Вите было хорошо.

Я все обдумал. Я доехал до окраины города, а дальше до интерната три часа шел пешком лесными дорогами, в обход жилых мест. Садиться из-за Ведьмы я не хотел. Поэтому не было картинного появления мстителя в маске, не было слов «это тебе за сестру», а был выстрел из глубины сумеречного леса в освещенное окно, точно в голову. Потом я спустился на берег и переплыл Обь с резиновым мешком одежды на спине, на фарватере утопив «макаров», стоивший безумных денег. Я преодолел 500 метров поперек реки то брассом, то кролем, спокойно, без спешки, иногда отдыхая на спине. Быстро темнело, но я ориентировался по белому створному знаку на высоком правом берегу. Еще