Черная рука - Стефан Толти Страница 2

«карьера, столь же захватывающая, как у какого-нибудь Жавера[15] в лабиринтах парижского преступного мира или у инспектора Скотленд-Ярда, – словом, жизнь, полная таких приключений и достижений, которые могли взбудоражить воображение самого Конан Дойла»[16]. Петрозино был осторожен с незнакомцами, неподкупен, обладал тихим голосом и почти безрассудной храбростью, он мог вспылить, если его спровоцировать, и настолько овладел искусством маскировки[17], что, когда находился в образе, даже собственные друзья могли пройти мимо него на улице. Его образование ограничилось шестью классами, однако он обладал фотографической памятью и был способен мгновенно вспомнить информацию, отпечатанную на листе бумаги, на который он мимолетно глянул много лет назад[18]. Не успев завести ни жены, ни детей, он всю свою жизнь посвящал избавлению Америки от «Общества Черной руки», угрожавшего, по его мнению, стране, которую он любил. А еще во время ходьбы он имел обыкновение напевать оперетты[19].

Петрозино был одет в свой обычный черный костюм, черные туфли и черную шляпу-котелок[20], когда Уильям Лабарбера открыл ему и проводил внутрь. Отец пропавшего мальчика вручил детективу полученные письма, но рассказать что-то большее об этом деле не мог. «Черная рука» была повсюду и одновременно нигде; почти сверхъестественная в своей вездесущности, она отличалась невероятной жестокостью. Оба мужчины знали это точно. Петрозино видел: родители Вилли «практически обезумели от горя»[21].

Детектив вернулся на улицы города и немедленно приступил к работе, выкачивая все, что можно, из своих информаторов и контактных лиц. У него имелась обширная сеть[22] из шпионов и осведомителей – или nfami[23], – раскинутая по всему мегаполису: бармены, врачи, уличные торговцы, адвокаты, оперные певцы, уборщики улиц (из-за цвета спецодежды их называли «белокрылыми»), банкиры, музыканты, сицилийские головорезы со шрамами на лицах. Словесное описание Вилли вскоре появилось в десятках городских газет.

Однако никто не видел мальчика и ничего не слышал о нем. Наконец пришло четвертое письмо, в котором от семьи потребовали продать их скромный дом, чтобы собрать деньги на выкуп. Эта недвижимость была единственной собственностью Лабарбера в Америке, на него они зарабатывали всю свою жизнь. Продажа обрекла бы родителей и детей на ужасную нищету, от которой они могли спаслись разве что покинув Медзоджорно[24]. Это убило бы в них американскую мечту по меньшей мере на целое поколение.

Каким-то образом Общество предвидело реакцию семьи. В четвертом письме содержался стимул, возможно, адресованный лично миссис Лабарбера. Когда бумагу развернули до конца, из нее что-то выпало на пол. Темная прядь волос Вилли.

* * *

Проходили дни. И не происходило ничего. Мальчик будто испарился.

Наконец на третью неделю один из nfami дал ценную подсказку. Этот человек услышал любопытную историю в Кенилворте, штат Нью-Джерси[25]. Одна женщина прогуливалась по рабочему району и встретила мужчину, несущего большой сверток. В тот момент, когда женщина проходила мимо, изнутри свертка раздался пронзительный крик. Мужчина поспешил в стоявший неподалеку обшарпанный ветхий дом (свидетельница употребила слово «халабуда») и закрыл за собою дверь. Однако женщина, пораженная услышанным, осталась ждать снаружи, пристально наблюдая за дверью. Несколько минут спустя тот же мужчина вышел из дома с тем же свертком – теперь молчавшим, – положил его в крытый фургон и уехал.

Услышав этот рассказ, Петрозино немедленно поспешил на 23-ю Западную улицу, чтобы подняться на борт одного из паромов, идущих до Джерси-сити в Нью-Джерси. Наблюдая удаляющиеся доки Вест-Сайда, где подобно далеким кострам светились в сумерках фонари, свисающие с тележек разносчиков, детектив оперся о поручень и стал прислушиваться к всплескам и вздохам Гудзона, бьющегося за бортом. В голове проносились имена и лица вероятных подозреваемых, осевшие в памяти месяцами и годами ранее и теперь призванные к ответу. Возможно, он выпил стакан пахты, купленной у торговца-разносчика (два цента за нестерилизованный вариант, три – за стерилизованный[26]). Поездка на пароме обычно занимает около четверти часа, что дало Петрозино некоторое время на раздумья.

«Черная рука» с каждым месяцем становилась все более дерзкой и безжалостной. Масштабы того, что творилось в Нью-Йорке, не поддавались осмыслению. В итальянских колониях, как назывались иммигрантские кварталы, мужчины патрулировали улицы перед своими домами с заряженными дробовиками[27]; детей прятали в забаррикадированных комнатах, запрещали ходить в школу; многие здания стояли беззащитными перед непогодой, поскольку их фасады были разрушены бомбами, заложенными организацией. Некоторые кварталы Нью-Йорка – одного из самых процветающих и космополитичных городов мира – оказались так сильно разрушены, что можно было подумать, будто метрополис подвергся бомбардировке с дредноута, вставшего на якорь в бухте Аппер-Нью-Йорк-Бей. «Общество тьмы»[28] убило многих людей, немалое количество покалечило и теперь держало в страхе десятки, возможно, сотни тысяч граждан. Паника достигла таких масштабов, что стоило какой-нибудь семье вернуться вечером домой и заметить на своей двери черный угольный отпечаток руки – знак визита Общества, – чтобы тут же поспешно собрать вещи и сесть на ближайший корабль, следующий обратно в Италию.

И такое происходило не только в Нью-Йорке. Как давно предсказал Петрозино, страх начал распространяться от города к городу, охватывая всю страну подобно пожару в прериях. «Черная рука» проявила себя в Кливленде, Чикаго, Лос-Анджелесе, Детройте, Новом Орлеане, Сан-Франциско, Ньюпорте, Бостоне, в сотнях небольших городов и поселков, в лагерях старателей, на карьерах и в сельских общинах между ними. Во многих из этих поселений были убиты мужчины и женщины, взорваны здания, спровоцированы линчевания – все это усиливало недоверие белых американцев к своим итальянским соседям. Бесчисленное множество американских граждан, не только итальянские иммигранты, были похищены Обществом, пополнив вскоре список жертв: в их число входили миллионеры, судьи, губернаторы, мэры, члены семейства Рокфеллеров, юристы, бейсболисты клуба «Чикаго Кабс», шерифы, окружные прокуроры, светские дамы и даже главари преступных группировок. В январе прошлого, 1905-го, года члены Конгресса получили серию писем с угрозами от Общества, и, хотя эта история закончилась уникальным и довольно причудливым финалом, в итоге несколько представителей от разных штатов сделались жертвами «нервного истощения»[29].

Несколько городов в Пенсильванском угольном бассейне были захвачены Обществом практически путем вооруженных переворотов, предводители которых приобрели власть над жизнью и смертью местных жителей. После шокирующего убийства, осуществленного «Черной рукой» в Бакингхеме, жители округа отправили губернатору Пенсильвании петицию, больше похожую на обращение поселенцев раннего Запада, окруженных апачами: «Условия здесь невыносимые. Банда убийц прочно окопалась в пяти километрах. Одного гражданина застрелили в спину, другие подверглись угрозам. Власти округа бездействуют»[30]. Авторы петиции просили прислать «детективов с гончими собаками». В попытке даже не остановить, а хотя