Черные крылья - Николай Иванович Леонов Страница 16

Почему-то Крячко показалось, что последнюю фразу Ирина произнесла даже с какой-то затаенной обидой, но он решил не развивать эту тему. Мало ли что могли не поделить две дамы на работе. Но про себя, опять же, сыщик сделал заметку, что прыгать с парашютом на этом аэродроме он бы не рискнул, учитывая, какие тут работают эмоционально нестабильные барышни.

– Стас, помнишь, у нас с тобой еще дела. – Кутузова влетела в кафе с такой скоростью, словно за ней кто-то гнался. При этом она была одновременно зла и расстроена, не лучшее качество для сотрудника главка – не уметь держать эмоции в себе. Ходили слухи, что Инна Владимировна часто срывалась на подчиненных, правда, потом всегда просила прощения и всегда первая шла на примирение.

Конечно, можно было ответить: «Инна, ты не забыла, что у нас расследование?» Но Крячко с женщинами не спорил, особенно при посторонних. И особенно если знал, что ничего хорошего из этого не выйдет. За эти дни они с Гуровым уже поняли, что Инна Владимировна отличалась потрясающей избирательной глухотой. И это не медицинский диагноз. По губам она читала с лету. Насколько понял Крячко, и глухой абсолютно женщина не была – скорее, слабослышащей. Под пышной прической у нее просматривался слуховой аппарат. По телефону – и это Стас наблюдал собственными глазами – она общаться могла без всякой видеосвязи, только орала в трубку так, что распугивала всех окрестных голубей, и регулярно просила собеседника повторить погромче. И тем не менее… Все то, что она не хотела слышать – она не слышала. Очень удобно. И еще один нюанс – Крячко действительно соскучился по оперативной работе. Ему хотелось погонь и засад. Много раз уже давал себе и жене клятву, что пистолет теперь только в кобуре, но руки помнили его успокаивающую тяжесть.

Крячко вздохнул и, попрощавшись с Ириной, вышел из кафе.

Гуров тем временем во второй раз убедился в том, что в воздухе его все-таки укачивает. Даже на небольшом спасательном вертолете. Даже не высоко и без облета облаков. Но каждый раз, когда Тарас на него смотрел, Лев умудрялся сохранять нейтральное, как он думал, выражение лица.

– Вот, держи, сразу легче станет, – сказал провожатый полковника и протянул ему термос. Полковник машинально глотнул, и дурнота прошла почти мгновенно, в тот же момент, когда по телу пробежали мурашки. Он ответил Байбыкину благодарным взглядом, все же пока еще стараясь не сильно шевелить головой.

В термосе был холодный кофе с лимоном. Очень крепкий и очень холодный, и еще какой-то странноватый на вкус.

– Он с солью. Варишь обычный крепкий кофе с солью, потом кладешь туда толстый кусок лимона, лед, все в термос и берешь с собой, – пояснил Тарас и улыбнулся, – старый рецепт. Меня в воздухе ужасно укачивает, вот и запасаюсь заранее.

– Святой ты человек, – улыбнулся полковник.

Дурнота в самом деле отступила, и Лев смог наконец-то аккуратно, особо не двигая головой, осмотреться. Сказать, что они пролетали над красивыми местами, было бы пустым преуменьшением. Потому что это было невероятно. Первым делом полковника поразила зелень. Листья на деревьях и трава внизу были какого-то невероятно яркого, сочного цвета, и везде, куда ни посмотри, царила природа. Дороги прятались в деревьях, а редкие дома казались лишними. Суровая и удивительная красота, которая недвусмысленно давала понять, что человек тут лишний.

– Он до сих пор работает? – удивился Гуров, когда оказалось, что «старый аэродром» был вполне себе новым. Два новых аккуратных ангара закрыты маскировочными сетями, небольшое здание, видимо терминал, вертолетная площадка, где стояло еще несколько вертолетов, и большая взлетно-посадочная полоса.

– Он у нас как военный и спасательный, вон в том здании, кстати, может, что интересное и найдем, там работает наш сторож. Уникальный человек, он у нас при этом аэродроме живет, работает. Уже лет пятьдесят. И я думаю, что хорошо помнит тех, кто вам нужен.

«Старый сторож» оказался бодрым старичком, энергии в котором было больше, чем в Гурове после полета на вертолете.

– Да, конечно, помню эту историю. И ребят хорошо помню. Но при пожаре погиб только один. Кашнер Олег. Я его хорошо знал. Остальные все живы остались. Пассажиров пытались спасти, все вытаскивали их. Но там странная была история. Девушка еще с ними была. Ольга, фамилию не помню, надо уточнить.

– Что это значит? Что за странная история?

Старик потер подбородок и задумался, вспоминая:

– Понимаешь, москвич, не обижайся, у нас тут все по-свойски. Из Москвы, значит, москвич. Человек, а не автомобиль. Никто не видел, как они в самолете оказались. Какая-то суета такая была. Откуда-то на поле выбежали олени. Много. А у нас тут животных очень любят, сам понимаешь, Север, животные наши друзья. И пока мы ловили этих оленей, стараясь убрать их подальше от поля, то, соответственно, каким-то образом все оказались в самолете. Ждали только молодого. Потому и задержали вылет, что надо было убрать олешек с поля. А они как сорвались, носились тут. Уж не пуганул ли кто специально. Двадцать лет прошло. Не помню.

– То есть? Как можно не заметить, что каким-то образом, даже пока вы тут все ловили оленей, на полосу выехала машина и погрузились люди? – этот вопрос уже задал Тарас, который волей-неволей и сам втянулся в ту старую историю.

– Я в ту ночь тоже был на работе. Обычно пассажиры приходили, пробивали свои билетики, паспорта показывали и дальше сами с багажом до самолета. А тут шли только пилоты, притом все, что у них были. Я еще удивился, не их смены, а все тут. Один, как сейчас помню, Антонов, самый молодой был, постоянно у нас тут с пьяными дрался. Народ летал в основном под градусом, побаивались тут тогда летать. Вот он обычно выходил и помогал ссаживать таких. Так вот, я тогда и спросил у него, а чего вы все? И он сказал, что начальство хочет отпраздновать что-то и их всех позвали. А пассажиров при мне не было. И в терминале не было. Потом, помню, машина приехала. Большая, черная, типа маршрутки. Я решил, что это начальство на такой ездит. Потом нужно было Зинке помочь заправиться, я отошел. А вернулся – уже взрыв. Тихий такой, но горело сильно. Это я запомнил.

– Это