Стеклянный дом - Сара Пекканен Страница 16

– Встречи с пациентами проходят не здесь, – поясняет Маркман, словно читая мои мысли. – Тут родители ожидают своих детей – так удается сохранить конфиденциальность. Дальше по коридору есть комната арт-терапии, в которой я провожу встречи с клиентами. Там обстановка более располагающая для детей.

– Я пытаюсь узнать как можно больше о Роуз и ее родителях, – без обиняков говорю я доктору Маркман. – Бракоразводный процесс зашел в тупик. Мне необходимо удостовериться в том, что условия опеки будут наилучшим образом отвечать интересам именно Роуз, а не кого-то другого.

Джина кивает, выражение ее милого точеного лица немного смягчается.

– Роуз Баркли – необычный пациент. К сожалению, не могу сказать, что отлично ее знаю. В одном я уверена: это ребенок с травмой.

– Какой информацией вы можете поделиться со мной?

– Я еще не провела тест на ай-кью, но убеждена, что он покажет поразительные результаты. Она очень умная. В самом начале нашей работы я попросила Роуз решить несколько задач, чтобы оценить ее уровень. Так вот, она успешно справилась даже с заданиями, рассчитанными на детей более старшего возраста. У нее потрясающие способности!

– А Роуз дала вам понять, как она относится к своим родителям?

Доктор Маркман обдумывает мой вопрос, затем качает головой:

– Она выражает себя через творчество. И если в этих рисунках есть ключ к разгадке ее желаний, то я его не нашла.

– Можно посмотреть на рисунки?

Она колеблется, потом встает:

– Пойдемте со мной.

Доктор Маркман ведет меня дальше по коридору, открывает дверь и включает свет. Вот здесь именно та обстановка, которую я ожидала увидеть в кабинете терапии: тепло, уютно, стены и мебель ярких основных цветов. В комнате есть кресла-мешки и плюшевые звери, корзины с разными игрушками и куклами, стопки книг, большой кукольный дом, мольберт и стеклянные банки с кисточками и цветными карандашами.

Доктор Маркман подходит к шкафу и вводит код. Она достает большую папку, но, вопреки моим ожиданиям, не протягивает ее мне, а прижимает к груди.

– Творчество необходимо интерпретировать, – говорит доктор. – Люди могут смотреть на один и тот же рисунок или читать одну и ту же книгу, но впечатления могут быть совсем разными.

– Понимаю.

– Часто мы видим в чьем-то творчестве отражение нас самих. Наших взглядов. Нашего мировоззрения. У вас бывало такое, что вы читаете роман, а он вам не нравится, затем через какое-то время вы возвращаетесь к нему и влюбляетесь в него? Сюжет не поменялся, он остался прежним – поменялись вы. Речь о понимании того, кем мы являемся в определенный момент времени и что привносим в наше уникальное взаимодействие с предметом искусства.

Доктор явно готовит меня к чему-то. Что же мне предстоит увидеть в этой папке?

– Роуз через многое прошла, – продолжает Маркман, все еще прижимая к себе папку.

– Можно? – Я протягиваю руку, тепло улыбаясь.

– Роуз сделала несколько рисунков. Все это вариации одной и той же сцены.

Наконец доктор Маркман выпускает папку из рук, словно в замедленном кино. Я открываю ее. Первый рисунок – сцена смерти. Длинноволосая женщина – Тина – распласталась на каменной террасе, руки и ноги находятся под острым углом к телу. На нее смотрят две фигуры: это явно Роуз и ее бабушка Гарриет. Они держатся за руки.

Сцена не производит ужасающего впечатления, – напротив, все выглядит умиротворенно. Роуз нарисовала вокруг Тины цветы – радугу из розовых, желтых, фиолетовых и синих цветов. Как будто девочка хотела красиво представить смерть няни. Я смотрю на две фигуры, держащиеся за руки, и делаю глубокий вдох. У меня возникает отвращение, когда мозг фиксирует то, что я вижу. Бабушка изображена простыми штрихами. Она смотрит на тело Тины, удивленно округлив рот. А вот у нарисованной Роуз нет глаз. Над носом два черных кружка. Они похожи на дыры.

– Что это значит? – спрашиваю я доктора Маркман. В горле – спазм, и мой голос звучит сдавленно.

– На данном этапе мы можем по-разному это интерпретировать. Выбирайте сами. Роуз не хочет видеть Тину такой. Роуз не хочет, чтобы ее спрашивали, что она видела. Десяток других вариантов. Зависит от смотрящего. Зависит от мировоззрения художника.

Я достаю телефон из сумки и фотографирую рисунок. Перехожу к следующему листу. То же самое изображение. Тина, разбившаяся о каменное покрытие. У Гарриет изумленное лицо. Роуз с черными отверстиями вместо глаз.

Заставляю себя сфокусироваться на конкретных вопросах, ответы на которые мне необходимы. С кем из родителей должна быть Роуз? А кто представляет для нее угрозу?

– Как с ней взаимодействует мать во время сеансов? – спрашиваю я.

– Никак. Родителям запрещено сюда входить. – Доктор Маркман энергично мотает головой. – Это место только для детей. Бет ждет в моем кабинете, пока я работаю здесь с Роуз. Необходима обстановка, в которой мои пациенты могли бы свободно выражать себя.

В помещении тепло, но такое чувство, будто меня окунули в колотый лед.

– Простите, – говорит доктор Маркман, – я приглашена на ужин. Пора идти. – Она придвигается ко мне. – Вы в порядке?

Я не могу ответить.

– Вы тоже пережили травму? – шепчет она.

Доктор снова читает мои мысли. Будто видит меня насквозь и знает, что я пережила. Она кивает, словно сама отвечает на свой вопрос.

– Я так и думала. С момента нашей встречи. У меня чутье на такие вещи.

Она кладет теплую руку на мое предплечье. Словно подбадривает меня и хочет поделиться своей силой.

Я закрываю глаза. Делаю вдох. Моя рука снова неожиданно холодеет. Я открываю глаза и вижу, что доктор Маркман ждет меня в дверях.

– Мне нужно закрыть кабинет. Сможете найти выход самостоятельно?

Кое-как благодарю ее за уделенное время. Иду по коридору и спускаюсь по лестнице. Пересекаю холл, выхожу на улицу.

В городе свирепствует час пик. Машины рычат, толпы заполоняют тротуары. Свет фар автомобилей, такси и автобусов прорезает серые сумерки. Полицейская машина напрасно включает сирену – впередистоящему транспорту все равно не сдвинуться. Она в ловушке.

Через несколько шагов – крытая автобусная остановка. Добираюсь туда на ватных ногах и плюхаюсь на скамейку.

Из всего того, что я увидела и выяснила во время встречи с доктором Маркман, никак не могу выбросить из головы хрустальную конфетницу. Бет Баркли приводила сюда Роуз всего несколько дней назад. Она ожидала в кабинете Маркман, пока Роуз рисовала автопортрет – девочку без глаз. Бет, должно быть, видела конфетницу. Дипломы в рамках. Копию картины Дега под стеклом. Серебряный нож для вскрытия конвертов. Окно, выходящее на монумент Вашингтону. Сложно представить, что Бет согласилась провести столько