Дом астролога - Каринн Джейд Страница 14

Я была импульсивным человеком, в душе которого не было места для сожалений до рождения детей, но с тех пор поняла, что «я мать» может утонуть под тяжестью одного-единственного неверного решения.

Адам

Мне нужно жить любовью, о которой я пишу. Это то, что сделало мою карьеру писателя-романтика такой успешной, и то, что я считаю невозможным с тех пор, как Эйми забеременела нашим третьим ребенком. Вся жизнь Эйми, весь ее мир – это девочки. Даже ее карьера. Она прошла путь от автора женской газетенки («Как отсосать у парня десятью способами!») до мамы-инфлюенсера («Оцените эти безотказные приемы для полноценного сна!»). В течение последнего года не было никаких ночных мозговых штурмов по поводу сюжетов для моих романов. Не было романтических свиданий. Никаких отношений.

Эйми и Адам из нашей первой встречи были бы очень разочарованы.

Тринадцать лет назад, сразу после получения степени магистра изящных искусств, я писал тупую беллетристику о мрачном, ущербном человеке, одиноком в этом мире. Днем я выпивал в крохотных грязных барах, а в ушах у меня звенели отказы агентов. Я сидел в таком баре в Верхнем Ист-Сайде на Манхэттене, когда она зашла туда с подругой.

Из древнего музыкального автомата, который не обновлялся с начала 2000-х, громко играла музыка. Бар ни в коем случае нельзя было назвать ночным клубом, по крайней мере до тех пор, пока Эйми и ее подруга не завизжали, услышав песню Dave Matthews Band. До этого никто не двигал плечом и не покачивал головой, не говоря уже о том, чтобы встать и начать танцевать, как эти двое. Сказать, что они выглядели здесь неуместно, было бы преуменьшением. Особенно Эйми. Она была прекрасна и знала это. Половина парней в зале слетелись на нее, как мухи на гнилой банан, но я остался на месте, изображая невозмутимость.

Я болтал с барменом о финале НБА, не обращая на нее внимания. Эйми подошла ко мне и отхлебнула моего пива.

– Я играла в баскетбол, – сообщила она.

– О, правда?

Она была того же роста, что и я, когда сидел на барном стуле, а так во мне шесть футов. У нее – пять футов четыре дюйма, не больше.

– Это было в колледже?

– В начальной школе, – совершенно серьезно ответила она. – Я была разыгрывающей.

Я подавил смех, а она махнула рукой вверх-вниз, отбивая воображаемый баскетбольный мяч. Я наблюдал за ней со смесью растерянности и благоговения. Должно быть, ей понравилось выражение моего лица, так как она пригнулась, продолжая вести воображаемый мяч, и стала пробираться сквозь толпу, будто это были игроки команды противника на площадке. Она пригнулась так низко, что я потерял ее голову из виду, но мог проследить ее путь по покачнувшимся людям, которых эта девушка-вихрь толкнула в спину.

Она вернулась на место за барной стойкой рядом со мной, ее лицо раскраснелось от возбуждения. Я был ошеломлен, задаваясь вопросом, кем эта девица себя возомнила.

– Мне знакомо чувство, которое вы сейчас испытываете, – заявила она.

– Вы не представляете, что я сейчас чувствую, – ответил я, – потому что я сам этого не понимаю.

Она взяла у меня бокал с пивом и покачала головой, утверждая, что я ошибаюсь в своих мыслях и чувствах.

– Я могу помочь вам назвать это.

– Хорошо. – Я махнул бармену. – Давайте нальем пива и вам.

Эйми вернула мне полупустой бокал со словами:

– Значит так: вы глубоко заинтригованы.

– Давайте погуглим, чтобы убедиться, что это именно то слово, – предложил я.

– О, это именно то слово.

– «Интриговать, – прочитал я в телефоне. – Первое: вызывать любопытство или интерес; очаровывать. Синонимы: дразнить, поглощать, очаровывать, пленять. Антоним: скучать».

– Точно, – согласилась она.

– Но подождите, есть и второе определение, – сказал я.

– Давайте послушаем.

Бармен принес ей пиво, и она сразу отпила.

– Итак, «интриговать, второе: строить тайные планы, намереваясь сделать что-то незаконное с кем-то».

Эйми улыбнулась мне:

– Не лгите. Именно это вы и почувствовали.

Я откинул голову и разразился смехом, который копился с тех пор, как она сказала, что играла в баскетбол в начальной школе. Она улыбнулась еще шире.

– И это. – Ее глаза сверкнули в тусклом освещении бара. – Вот этот смех.

– И что же это? – спросил я.

– Это любовь, – ответила она.

В тот вечер я не поверил ей, но меня очаровал ее необычный комментарий. В итоге она оказалась права на все сто процентов. Я влюбился в нее во время того самого первого обмена репликами. Только спустя годы я понял почему. Эйми могущественнее меня. Мир не прогибается под нее; скорее, она заставляет его делать то, что ей нужно. Никто из таких могущественных людей никогда не выбирал меня.

Но ее власть надо мной слабеет.

Когда я выхожу из душа, Эйми ждет меня на кровати. Я быстро одеваюсь, не обращая внимания на выражение ее лица, умоляющего об объятиях.

– Я собираюсь вернуться к работе. – Я беру свой ноутбук и записную книжку.

– О, ладно, удачи, – произносит она, раскидывая волосы по подушке.

Эйми считает, что именно благодаря ей я добился успеха и популярности. Это она предложила мне начать писать романы о любви. «Почему бы тебе не сделать главной героиней девушку вроде меня? – пошутила она после особенно жесткого отказа агента. – Ты безнадежный романтик».

Да, именно ее предложение заставило меня поглощать все подряд – от современных любовных романов с эротическим подтекстом до «долго и счастливо» для несимпатичных женщин, но читать все это я начал только потому, что в моем творчестве наметилась некая пауза. Однако, признаюсь, я был очарован всем этим разнообразием. И впечатлен. Я просто не знал, сколько мастерства вложено в эти милые истории, сколько существует поджанров, сколько нюансов дополняют теперь базовые сценарии. В магистратуре мы не уделяли внимания подобного рода литературе, а она оказалась весьма интересной. И можно сказать, вкусной.

Когда я начал писать в этом жанре, все детали моего прошлого встали на свои места. Я переписывал трагедию собственной жизни, начиная с раннего детства. Когда-то психотерапевт сказал бабушке, что для меня это лучший способ примириться со смертью моих родителей. Чтобы убить отца, как дракона, которого я в нем видел. Чтобы спасти свою мать, которая умерла, и сестру, которая уже никогда не будет прежней. Я писал, чтобы дать им новую жизнь, которой мы все заслуживаем. Так я строил свою