Убийство по переписке - Ксара Фарли Страница 14

– Сколько он съел?

– Три.

– Давно?

– Двадцать минут назад.

Ада приложила пальцы к сонной артерии Сэма. Сердце билось ровно, но слабо, губы начинали синеть. Она потрясла его за плечо.

– Сэм… Сэм… Вы меня слышите?

Он даже не шелохнулся.

– Он может умереть, – сказала она. – Ченг, займись им.

Кроу собрался помочь, но Ада его остановила:

– Он справится.

– Может, отвезти его в больницу?

– Ченг приведёт его в порядок. Если что-то пойдёт не так, позовёт меня и доставит его в больницу. Идёмте со мной.

Они поднялись в её кабинет.

– Отдайте таблетки, – сказала Ада, закрыв дверь за спиной Кроу.

Он глянул на пузырёк, повертел его и спрятал в кулаке. Колеблется, подумала Ада. Понять бы почему. Если он пристрастился к морфину, дело значительно хуже: придётся плутать в его бесконечной лжи. А врать он умеет. С его упрямым характером это дорога в никуда.

Ада протянула руку.

– Ну же…

Кроу положил пузырёк на её ладонь.

– О чём так долго думали? – спросила она. – Не хотели с ними расставаться?

– Считаете меня наркоманом?

– Нет. Но могу и ошибаться.

– Что это за лекарство?

– Вам оно неизвестно?

Он отрицательно покачал головой.

– Ещё один препарат на основе морфина. Вы должны сказать мне, если будете его принимать. Я ваш врач. Будете?

– Нет.

Глава 5

Мел слонялся по дому без дела. Все задания выполнены, скука смертная, справляться с ней тяжелей всего. Босс всю ночь где-то пропадал, явился только к полудню и прямиком отправился спать. Раздавать поручения некому. Заглянув на кухню, Мел вызвался помочь Грейс. Та велела содрать чешую со здоровенной форели. Он ухватил рыбину за хвост, но скользкая гадина шмякнулась на пол. С картошкой тоже не вышло – с неё он срезает слишком много.

Не найдя другого занятия, Мел пристроился у барной стойки в гостиной и распахнул блокнот на странице, где набросал портрет Фионы. Окинул его свежим взглядом: добавил несколько штрихов, сделал ресницы длиннее и принялся за волосы. Он мог бы стать художником. Талант есть, ему не раз говорили, но все эти рисунки – детская забава. Деньгами уж точно не разживёшься. Разве что станешь великим и помрёшь в нищете.

Кроу вошёл в гостиную. Увидев его, Мел захлопнул блокнот и уронил карандаш. Тот закатился под барную стойку.

– Валяешь дурака? – спросил Кроу.

– Я всё сделал! – возмутился Мел, пытаясь дотянуться до карандаша, рука не пролезала.

– Что узнал? – Кроу приподнял стойку.

Мел схватил карандаш.

– Много всякого.

– Рассказывай.

– У Сэма куча долгов. Поговорил с букмекером, нашёл его офис на соседней улице. Парень – их постоянный клиент. Задолжал приличную сумму, отдавать не спешит.

– Он где-нибудь работает?

– Служил клерком. Месяц назад уволили за пьянство.

– Что ещё раскопал?

– Узнал про отца Дороти. Он не вернулся с войны, пропал без вести. Бывших жильцов тоже нашёл. Справился у торговки, её лавка напротив дома Максвеллов. Дочь Гибсона дружит с женой мясника, его магазин – на той же улице. Застал её дома, она дала адрес.

– С Фионой о встрече договорился?

– Да! Мы проговорили десять минут.

– Так долго? О чём?

– О вас, – буркнул Мел. – Пересказать?

Кроу помотал головой и нахмурился, скривив губы, будто его угостили какой-то гадостью.

– Она ждёт нас обоих, – добавил Мел чуть веселее. – В среду на следующей неделе. Раньше не сможет. Сначала – похороны Дороти, потом собирается к матери.

– Значит, успеем съездить в Мельбурн, надо разобраться с адресатом. Закажи билеты.

– Но это же старик. Вряд ли Дороти писал он.

– Если так рассуждать, и Дороти не та, кому писали. Хотя теперь есть сомнения.

– Какие?

– Её отравили таллием.

У Мела перехватило дыхание.

– Ого! А Райдер знает?

– Да.

– Значит, работаем вместе?

Кроу неохотно кивнул.

Поезд медленно тронулся и начал набирать скорость. Мел лёг, отвернувшись к стене. Всего через каких-то две минуты его дыхание стало едва заметным.

Кроу сидел напротив с книгой в руках. Ненавистный стук колёс выколачивал из него силы. Долбил и долбил, не давая справиться с болью. Пытаясь её унять, Кроу цеплялся взглядом за строки, но те расплывались – смысл прочитанного ускользал.

Свет ночника резал глаза. Позволив векам сомкнуться, Кроу погрузился в гудящую темноту. Мрачные образы заполняли её, поднимаясь из памяти. Гул стремительно нарастал, становился грохотом взрывов. Сквозь него пробивались вопли людей, их серые лица были измазаны землёй и кровью. Тех, что явились первыми, Кроу знал хорошо, помнил облик каждого до мелочей. Другие – совсем незнакомые – давили бесконечной виной. Лежали вдалеке, сливаясь в грязно-лиловое месиво.

Его трясло. Холод шёл изнутри, усиливался с каждым ударом сердца. Воздух наполнился вонью. Её никак не могло быть в купе, но она вызывала тошноту, делая дыхание мучительным.

Он мог распахнуть глаза, попытаться скинуть видение. Но продолжал покорно тонуть. И всего за миг до того, как оборвётся связь с реальностью, потянул себя обратно. Ринулся сквозь морок что было сил. Не чувствуя смысла, ни малейшего желания вернуться. Боль помогла ему – накатила девятым валом. Он открыл глаза, судорожно вдохнул. Мёртвые лица зависли в воздухе, но свет ночника поглощал их одно за другим.

В эту игру на грани безумия он играл не первый раз. Балансировал на краю внутренней пропасти, создавая иллюзию контроля. Какое-то время это работало. Но война упорно сочилась сквозь запруду, которую он возвёл на её пути. Пытаясь не замечать этого, Кроу отключал эмоции. Жизнь становилась мутной мелководной рекой с унылым течением. И всё же по ней можно плыть, пока не затянет трясина прошлого.

Он прижался затылком к стене в надежде хоть на секунду ослабить боль и вспомнил слова мисс Гиллард. Тогда, у неё на приёме, Кроу посчитал их странной идеей, какие осеняют врачей, когда вылечить пациента невозможно. Он слышал подобное не раз. Но никто ещё не говорил так уверенно, как мисс Гиллард. Почему бы не сделать то, что она предложила? Хуже точно не станет.

Найти часть тела, до которой не доставала боль, оказалось непросто. Но всё же такая была, и не одна. Пальцы рук почти не участвовали в общей симфонии, если не сжимать их настолько сильно.

Кроу разжал кулаки. Посмотрел на свои ладони, только сейчас осознав, насколько они ледяные. Увидел тёмные полосы – застарелые следы от ногтей. От злости на самого себя его окатило жаром. Продолжит так издеваться над своими руками, о музыке можно забыть! Это его добьёт. Зачем тогда тянуть?

Он сосредоточился на суставах, сгибая и разгибая их, – это захватило всё его внимание. Но боль в голове не сдавалась, хотя и стала немного слабее.

Кроу выключил свет и лёг. Провёл ладонью по стене, ощущая её прохладную гладкость. В темноте чувства острее. Вот только если закрыть глаза, можно опять провалиться. Но он всё-таки сомкнул их, не переставая думать о руках и музыке: та заиграла в голове, следуя движениям по-прежнему гибких пальцев. Кроу перебирал ими, едва касаясь груди.

Колёса стучали и стучали, вагон размеренно качался, минуты лениво текли, сливаясь в часы.

В три пятнадцать ночи