Смерть в горах - Люси Кларк Страница 13

Все взгляды были устремлены на нее. Джони начала всем телом раскачиваться; внутри уже пульсировал нужный ритм. Она наклонилась к микрофону, почти касаясь его губами. Рот полуоткрыт, глаза распахнуты.

– Привет! – Всего лишь одно слово, но сколько в нем глубины, теплоты тембра и выразительности!

Зал притих.

В полной тишине Джони запела.

О боги! Что за голос! Томный и печальный, он эхом разнесся по залу. Хелена почувствовала, как по шее побежали мурашки.

Поэтому Джони рок-звезда.

Она ударила по струнам, и зрители как загипнотизированные со всех сторон обступили импровизированную сцену, покачивая бедрами и пританцовывая. В этом и заключался главный секрет Джони: люди, услышав ее пение, теряли дар речи. Ее талант ошеломлял. Только глухой мог не испытать трепет и не почувствовать его уникальную силу и красоту. Каждый из присутствующих понимал, что ему довелось стать свидетелем чего-то необычайного.

Хелена кожей ощущала летающие по залу искры. Магнетизму Джони невозможно было сопротивляться. Богатый интонациями голос заставал слушателей врасплох, глубокие и резкие ноты уступали место мягким и обволакивающим. Казалось, что звуки льются из самых глубин ее существа. Став с гитарой единым целым, она сжимала гриф длинными тонкими пальцами. Изгиб спины, шеи, томный взгляд полуприкрытых глаз не оставляли сомнений: песню Джони проживала всем телом, которое вдруг будто лишилось своей физической сущности, перетекая из одного состояния в другое.

Она не исполняла музыку. Она была музыкой.

Бьющая через край энергия захлестнула зрителей. Хелена, достав смартфон, нажала кнопку «Видео». Лиз стянула с волос резинку и распустила хвост. Мэгги в экстазе кружилась, не обращая внимания на юбку, которая зонтиком вздымалась вокруг ее ног. Какая-то девица, засунув пальцы в рот, чуть не оглушала соседей свистом. Мужчина в расстегнутой до пояса рубашке размахивал вскинутыми руками.

Мэгги сгребла в объятия Лиз и Хелену. Стоя у микрофона, Джони смотрела прямо на них и сияла от счастья. Неважно, сколько им лет – двенадцать, восемнадцать или двадцать пять. Старая дружба не ржавеет. И бремя прожитых лет не имеет над ними никакой власти. Один за всех, и все за одного. От боли, злости и недовольства не осталось и следа; излучаемый Джони свет рассеял мрак воспоминаний, и Хелена, у которой от изумления шла кругом голова, напрочь забыла о своих обидах.

Песня закончилась, публика восторженно аплодировала. Джони смотрела на зрителей сияющими от радости глазами и улыбалась во весь рот, демонстрируя два ряда идеально ровных белоснежных зубов; легкая щербинка между двумя передними придавала ее улыбке особый шарм. Когда первый агент попросил Джони от нее избавиться, она ответила: «Без проблем. Сразу после того, как вы перекроите собственную внешность». В этом была вся Джонни – никогда не терпела неуважительного отношения к себе и всю жизнь делала что хотела.

Джони согласилась на одну песню. Так и сказала: «Только одну». Но разгоряченную толпу уже было не остановить. Не успела она снять с шеи гитару, как предыдущий исполнитель вышел вперед и выкрикнул:

– Неужели отпустим?

Публика взорвалась ликующими возгласами.

– Еще! – подпрыгивая на месте, громче всех вопила Лиз. – Давай «В темной скорлупе»!

Лиз всегда гордилась свой лучшей подругой, и ее искренность заслуживала восхищения. Она никогда не завидовала ее красоте, успеху или славе. Никогда не роптала, когда та пропадала надолго из вида. Лиз льстило, что никакие соблазны мира шоу-бизнеса не смогли заставить Джони забыть подругу детства. Джони по-прежнему нет-нет да и прилетала повидаться с Лиз и ее семьей.

– Следующую песню я посвящаю моим друзьям, – с хрипотцой в голосе объявила Джони.

Когда прозвучал первый аккорд хита «В темной скорлупе», толпа взревела от восторга.

Хелена тоже любила эту песню. Мыслями она вернулась в тот далекий день, когда Джони прислала ей запись, над которой только что завершила работу в студии. «Послушай», – сказала тогда Хелена своей маме, включив песню. И мама застыла, прижав руки к груди. Когда песня закончилась, она со слезами на глазах сказала: «Передай Джони, что я ей очень горжусь. Пусть обязательно зайдет, когда приедет».

Подростком Джони часто приходила к ним после школы. Мама Хелены научила ее играть на синтезаторе, читать ноты, пользоваться невероятным диапазоном своего голоса. Когда Джони исполнилось семнадцать, мама подарила ей на день рождения блокнот «Молескин», за который выложила целое состояние, вручив его со словами: «Для твоих хитов».

После смерти мама Хелены оставила Джони старый синтезатор и старинную деревянную шкатулку с нотами, по которым та в детстве училась нотной грамоте. Хелена собиралась отдать их подруге после похорон, но Джони так и не появилась.

В отличие от бьющихся в экстазе поклонников, Хелена стояла неподвижно. Если бы ее мама была до сих пор жива, она бы тоже скандировала имя Джони. Она бы забыла всю боль, которую причинила ей Джони, ни разу не позвонив и не заехав в гости во время ее болезни. Потому что ее мама всегда видела в ней только талант, красоту, ранимость и отсутствие уверенности в себе, полагая, что Джони нуждается в защите. Мама ее простила бы. Как и остальные.

Но не Хелена.

Она тряхнула головой и огляделась.

У входа, прислонившись к стене, стоял молодой человек. В отличие от остальных гостей, он не танцевал.

Это был Остин, с которым она познакомилась у барной стойки. И сверлил он взглядом своих льдисто-голубых глаз не Джони Голд.

Он смотрел на нее.

Хелена не отвернулась. В глазах парня читалось желание. Когда его взгляд скользнул по ее губам, Хелена почувствовала, как волна предвкушения и возбуждения толкнула ее в грудь.

И тут зал оглушила новая волна возгласов. Лес рук взмыл вверх. Напитки расплескались из взлетевших ввысь бокалов. Когда толпа отхлынула от сцены, Остин подошел к двери, открыл ее и приглашающим взглядом впился в Хелену.

Она бросила быстрый взгляд на подруг, плененных чарами Джони, и начала пробираться сквозь толпу. Ряды зрителей за ее спиной быстро сомкнулись.

Глава 14. Джони

Джони наклонилась к микрофону и под одобрительные крики и свист толпы осипшим голосом предупредила:

– Эта – последняя.

Здоровяк с густой волнистой шевелюрой, стоящий у самого края импровизированной сцены, протянул ей рюмку. Джони опрокинула ее, вытерла губы тыльной стороной ладони и вернула парню. Бросила взгляд на гитару и на мгновение замешкалась, словно