Игра саламандры - Давиде Лонго Страница 11

Странно, думает Оливо поначалу, но потом, откинувшись на сиденье, принимается разглядывать в окно все еще зимний пейзаж, – она собирается с мыслями; ну что ж, пока собака спит – не кусает, так зачем будить ее. Не знаю, понятно ли объясняю.

Машина у Сони до жути грязная: пыль на приборном щитке, пыль на сиденьях, пыль в дверных кармашках и на ручках. На дне салона не лучше: какие-то крошки, бумажки, рваные упаковки от карамели и чипсов и повсюду фантики от чупа-чупсов.

Тут завалялась даже просроченная штрафная квитанция – за парковку на месте для инвалидов, – лежит рядом с рычагом переключения коробки передач. Стоило тронуться, как из-под сиденья выкатилась полупустая бутылка с водой и теперь то и дело стучит по ботинкам Оливо, болтаясь по коврику туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда…

– Не спросишь меня ни о чем? – неожиданно произносит Соня Спирлари, когда показались первые городские многоэтажки.

Оливо молчит.

– Куда едем? Где будешь спать? С кем, кроме меня, придется иметь дело? Ничего не хочешь узнать? – И нажимает на прикуриватель. – Не хочешь – не надо, твое право! Выпытывать не буду! Однако я все-таки чувствую своим долгом проинформировать тебя, ты ведь не задержанный.

– Угу.

– Судья, уполномоченный дать разрешение на проведение этой операции, которая выходит за рамки положенных правил, временно назначил меня твоим опекуном. На этом основании ты будешь жить в моей квартире – по крайней мере, до тех пор, пока не распутаем наше дело. У меня есть свободная комната для тебя, так что спотыкаться друг о друга не будем, если это тебя волнует. Скоро приедем, и я все тебе покажу, поужинаем, а потом придет мой заместитель, Флавио, и мы расскажем обо всем, что у нас есть. Вопросы?

Оливо видит, как отщелкнул прикуриватель.

– Можно попросить вас не курить? Пожалуйста.

– О’кей, если тебе неприятно, я не буду. – Соня убирает сигарету в пачку. – В кармашке дверцы лежит флешка с музыкой. Какая тебе нравится? Рок, рэп, итальянская эстрада? Есть даже что-то из инди, хотя я не знаю, что это такое.

– Можем не включать музыку? Пожалуйста.

– О’кей, никакой музыки, согласна. Однако не хочу, чтобы потом ты предъявил мне, что я как бы не предложила!

– Можете соблюдать субординацию, пожалуйста?

Соня Спирлари всматривается в трехполосное шоссе, ведущее в центр.

– Без обид, но начинаю понимать, что имеется в виду в твоем личном деле под словами «поведение стереотипное, монотонное и лишенное эмпатии[41], что создает значительные трудности во взаимоотношениях с окружающими».

– Сегодня вечером мне придется говорить?

– В каком смысле?

– У меня сто сорок шесть слов. Хочу знать, придется ли использовать больше.

– Ну сколько-то, возможно, придется.

– Тогда я не могу потратить их, объясняя вам, что перечисленные симптомы характерны аутизму и ко мне не имеют совершенно никакого отношения. И потом, на перекрестке вам следует повернуть налево.

Соня Спирлари бросает взгляд на него:

– Откуда ты знаешь, куда мне поворачивать, чтобы попасть к себе домой?

– Прочитал адрес на штрафной квитанции, которую вы не оплатили.

– Если так хорошо знаешь Турин, значит ты уже жил здесь! – улыбается Соня и говорит теперь как человек, поймавший собеседника на лжи.

– Я читал книги о городе и изучал карты в библиотеке.

– Турина?

– Разных городов. А теперь поворачивайте направо.

Соня Спирлари включает поворотник и откидывает назад волосы – это ее типичный жест, когда не может закурить, а главное – высказать все, что думает на самом деле.

– Цифры считаются? – спрашивает.

– Угу.

– В том смысле, что считаются так же, как и слова?

– Угу.

– А «угу»?

– Нет.

– Я поняла. Ну вот мы и приехали.

Соня Спирлари паркует «каптур» на разрешенной стоянке, заехав в карман лишь наполовину, берет с заднего сиденья сумку и выходит. Оливо следует за ней. Они прибыли в богатый и скучный квартал. Мало магазинов, много нотариальных контор и стоматологий. Дома бывшей знати, предлагающие лазерную депиляцию центры красоты, медклиники, винотеки, но никаких ломбардов и скупок золота или массажных китайских салонов, – кто этого не заметит, пусть первым бросит в меня камень. Не знаю, понятно ли объясняю.

Они входят в респектабельный дом, построенный в период фашизма[42] в стиле рационализма[43]. Поднимаются на лифте на четвертый этаж.

– У меня небольшой беспорядок. Как ты уже догадался, я совсем не домохозяйка.

– Угу. – Оливо, раздраженный теснотой в лифте, упрямо смотрит в пол и исключительно под ноги. – На самом деле из того, что я уже увидел в машине, думаю, меня ждет поле боя Первой мировой: с мертвыми лошадьми, колючей проволокой и плавающими над трупами по воздуху облаками отравляющих газов. Не знаю, понятно ли объясняю.

Соня открывает бронированную входную дверь. Красивая, изысканно-богатая квартира, но выглядела бы лучше, если бы так дьявольски не воняло куревом и не было этого беспорядка, разметанного с завидным старанием по всем углам.

– Бросай свои вещи сюда, на диван, и осмотрись немного, – говорит она. – Я быстро в душ и потом поговорим.

Соня Спирлари скрывается в своей комнате, затем появляется с охапкой вещей, заходит в ванную и закрывает дверь на ключ. Слышен звук льющейся в ванну воды и какой-то шансон, включенный на полную громкость, – да, здесь все затянется надолго. Не знаю, понятно ли объясняю.

Оливо кладет мешок с вещами у входа и почесывает нос. Не знает, разуваться ли ему. Судя по тому, как липнут к чему-то подошвы ботинок, нет смысла.

Делает пару шагов и заглядывает в гостиную: огромный телевизор, диваны, картины современных художников, старое пианино. Обстановка с чувством и толком – в стиле северной Европы, и такой хаос – в стиле Сони Спирлари, в особенности на большом столе – грязном и запущенном.

Ему хочется пить. Находит кухню. Красивая, дорогая и тоже грязная.

Пьет из крана, потому что ему так нравится, да и в любом случае он не дотронулся бы до бокалов на полке: они все заляпаны следами пальцев и губной помады. На столе – открытая бутылка красного вина. Судя по запаху, стоит здесь уже несколько дней, – холодильник, если уж на то пошло, мог бы стать одним из залов Египетского музея[44]. Не знаю, понятно ли объясняю.

Звонок в дверь.

Оливо замирает, словно кто-то поймал его за руку, когда он тащил кошелек из чужого кармана.

Прислушивается, но из ванной доносится только музыка и шум воды. Соня, скорее всего, не слышала. Должно быть, это раньше времени пришел ее заместитель. Наверное, нужно открыть.

Оливо подходит к двери и открывает.

– Охренеть, а ты кто такой? – произносит без лишних церемоний стоящая