Улыбка химеры - Татьяна Юрьевна Степанова Страница 11

- Представьтесь сначала, пожалуйста, - попросил он.

- Ну, Майский, фамилия моя Майский. Сергей. - Задержанный дернулся, и Никита увидел на его левой руке - на безымянном пальце - золотую печатку с бриллиантом, а на запястье золотую цепь, очень смахивающую толщиной на якорную.

- Это ваш пистолет и наркотики?

- Какой пистолет?

Глеб Китаев молча выложил на стол перед Колосовым пистолет и пять маленьких, аккуратно запакованных пластиковых мешочков с белым порошком.

- Это было у него в карманах, - сказал он, - никаких документов мы не нашли. Хотя фамилию он эту же сказал - Майский.

- Помимо посещения казино, чем вы вообще занимаетесь? - полюбопытствовал Никита.

- Я поэт, - Майский посмотрел на пакетики, лежащие на столе, - поэт от бога.

- А, круто, - согласился Колосов, - ну, не прощаюсь, еще увидимся.

- Вот подонок! - Китаев, когда они вышли из комнаты охраны, брезгливо поморщился. - И не сожалеет даже. Как его мои ребята в зал пропустили? Вот всегда так - чуть отлучишься, жди какого-нибудь ЧП.

- А вас разве здесь не было… - Никита чуть не обмолвился "в момент убийства"?

Китаев опередил: быстро, четко отрапортовал, что его с утра на работе не было, он сопровождал Салютова в деловой поездке. Вернулись они с шефом только к восьми часам вечера. Не успел он, Китаев, провести для заступавшей на дежурство смены летучку, как тут - бац!

Колосов послушал, подумал и попросил пригласить гардеробщика. "Михеев, - подсказал его фамилию Китаев, - он у нас уже два года работает". Михеев ждал в вестибюле у фонтана. Худощавый сорокалетний мужчина с нездоровым желтоватым цветом лица. Форменная черная куртка с золотыми галунами сидела на нем ловко, точно военный френч. Он очень сильно волновался. Волновался так, что у него даже дрожали руки. Колосова это сначала удивило.

Михеев начал путано и торопливо рассказывать, что заступил на рабочее место, как обычно, за полчаса до открытия казино, то есть в двенадцать часов дня. До самого вечера в "Красном маке" были лишь единичные посетители, да и те приезжали не играть, а обедать в ресторане. К семи, правда, публика начала потихоньку прибывать, и тут…

Михеев жалобно посмотрел на Китаева. И тут…

- Вы Тетерина сегодня видели, разговаривали с ним? - Никита задал свой первый вопрос о потерпевшем.

- Конечно. Мы вместе днем на работу заступили. И потом я его еще в течение дня видел.

- Ничего необычного, странного не заметили?

- У Сан Саныча? Господи, нет. Что у Саныча необычного могло быть?

- Может, он говорил, что ждет кого-то?

- Да что вы! Он же на работе. Он из курительной комнаты два раза только и отлучался - вниз за газетами. Он кроссворды обожает… обожал очень. Ребята ему всегда откладывали. Потом он звонить домой ходил. У него жена больная, а сын пьяница. Всю семью замучил, жена его выгнала, он теперь у Тетерина живет и…

- С восьми до половины девятого в туалет кто-нибудь заходил? - резко спросил его Китаев. - Ты видел кого-нибудь?

- Я не видел, Глеб Арнольдович. Китаев тяжело смотрел на него.

- Я ж вам докладывал, камера здесь барахлила, а я… я вниз в диспетчерскую отлучался. Живот что-то скрутило, я за таблетками ходил. А меня там так прихватило, еле до туалета дополз.

- До туалета? - В душе Колосов просто был потрясен, до каких интимных сторон жизни гардеробщика им еще предстоит дойти. - Ну, и когда вы там находились, что-нибудь подозрительное видели, слышали?

- Я внизу был, на пульте охраны. Там служебный туалет. Но вы не подумайте, я Пескова за гардеробом присмотреть попросил.

Китаев смерил его испепеляющим взглядом и отвернулся к Колосову.

- Дисциплинка! Теперь швейцара позвать? Никита кивнул: валяй, веди своего швейцара. Ему по-прежнему остро хотелось заглянуть в игорный зал. Тут в вестибюль вернулся Биндюжный, а за ним двое милиционеров в форме и несколько гражданских: дежурная опергруппа и следователь прокуратуры - все облепленные снегом, как снеговики, и весьма недружелюбно настроенные - кому охота пахать в предпраздничный день?

Биндюжный отвел Никиту в сторону:

- Значит, вот какое тут дело. Я с привратником местным потолковал - некто Песков Михаил. А я его сестру родную, оказывается, знаю! Песков после увольнения из армии с семьей переехал сюда. Сначала у сестры ютился, а сейчас денег поднакопил - дом себе строит кирпичный. Неплохо, выходит, здесь платят. Он - человек военный, четкий, толковый. И вроде честный. По убийству, правда, ничего сказать не может. И выстрела не слышал. Но в вестибюль заходил - его гардеробщик Михеев попросил. Говорит, где-то после восьми это было или чуть позже. Потом клиент приехал, он его встречать вышел, с шофером поболтал. Сколько времени это у него заняло - не помнит. Потом снова в вестибюль зашел. И вот тут-то… Видел он кое-кого, кто в туалет заходил. Сына хозяина видел и главного ихнего управляющего, какого-то там босса. Я его спрашиваю - Салютова, что ли, самого, земляка моего? А он - нет, говорит, Жанну Марковну. Надо же, я ему говорю, бабу боссом назначили, ну вы тут и даете…

- А почему это Салютов земляк тебе? - спросил Колосов.

- Так он же с Одессы, и я с Одессы! Я ж здесь у вас после армии осел, сразу как женился. А там родина моя. И Салютов - земляк мне, и барбос его этот - Китаев тоже. Он же с проспекта Дидрихсона и там же у нас судоремонтный институт заканчивал.

- А говорил, Ваня, не твой участок, - укорил его Колосов.

- Так это ж "Красный мак" - на весь район одно такое заведение, да что на район - на область, на столицу. Первоклассное казино. Если бы ты знал, Никита, сколько сюда шишек разных порой съезжается, а денег сколько просаживают… А как же нам в отделе местный персонал и владельца не знать? Например, Китаев у нас в отделе частый гость. То разрешение какое, то лицензия на оружие, то то, то се. А потом, они у нас даже в поисковых мероприятиях порой участвуют. Тут служба безопасности крепкая. Ну, когда взрывы-то были, когда гексоген в домах искали, они тоже, как и другие ЧОПы, подключались к мероприятиям. Китаев - человек умный и такое сотрудничество одобряет. Зачем ему с местными ссориться? А Салютов еще умнее, раз такое казино сумел отгрохать и до сих вор не разорился.

- Ну ладно, об этом потом, - прервал его Колосов; Иван Биндюжный слыл человеком словоохотливым,