Игры. Нерассказанное - Дженнифер Линн Барнс Страница 11

Заиграла короткая мелодия – я насчитала четыре ноты. Четыре… Я отпустила ручку, а потом снова стала ее крутить. Повторилась та же комбинация звуков. Вот только песня была незнакомая.

Мелодия из четырех нот. Пузырек с каким-то составом. Имя.

– Ты точно не голодная, Наследница? – спросил Джеймсон.

Ничего не ответив, я схватила несколько кусков сыра. Потом немного шоколада. И горсть граната. С прошлой подсказкой оказалось легко разобраться, но эта больше напоминала первую, а до полуночи осталось всего восемь часов. Пора подкрепиться.

А еще – взглянуть на полную картину.

Через несколько минут я подготовила себе на покрывале что-то вроде рабочей зоны: разложила рядом с плоской шкатулкой и ее содержимым то, что получила в самом начале игры. Нож я уже использовала. Ключ – тоже.

Мне вспомнилась реакция Джеймсона на мое предположение, что предмета будет только два. «Я этого не говорил». Ну конечно! Еще один фокус!

Мой арсенал ведь и впрямь не ограничивался ножом и ключом.

Открытка! Если Джеймсон планировал эту игру не один день, а дольше, наверняка отправил ее мне не просто так! Я достала ее из заднего кармана и положила на покрывало рядом с другими предметами.

Ключ. Нож. Открытка. И… Я напрягла память и ругнулась.

– Ультрафиолетовый фонарик! – Его я с собой не взяла.

– К твоему сведению, я очень щедрый, Наследница, – сообщил Джеймсон. У него в руке поблескивал тот самый фонарик. Джеймсон небрежно им поигрывал.

Я выхватила фонарик у него из пальцев.

– Итак, четыре предмета, – резюмировала я вслух. – Нож. Ключ. Открытка. Ультрафиолетовый фонарик. Нож и ключ уже использованы.

Я включила фонарик и направила его на пузырек с жидкостью. Луч преломился и расползся по всему черному квадрату, который когда-то был шкатулкой. Ничего примечательного. Тогда я взяла открытку и посветила на нее. Снова пустой номер. Я призадумалась.

Мне вспомнился разговор на крыше дворца, над садами… Джеймсон ведь не отрицал, что подписал открытку невидимыми чернилами. Он выбрал слово «может».

Может, он передумал использовать невидимые чернила, потому что уже проворачивал такой трюк.

«А может, и нет», – подумала я и, отложив фонарик, открыла пузырек и вылила немного белой жидкости на краешек своей футболки. Но, когда собиралась уже протереть влажной тканью открытку, Джеймсон меня остановил:

– Чуть позже, Наследница.

Чуть позже? Чувство было такое же, как в минуту, когда он подсказал мне, что надо искать коробочку: тебе вроде и дали откровенную подсказку, но ты все равно не понимаешь, что делать дальше.

Очень в духе Джеймсона Хоторна.

Он посмотрел на меня обманчиво-ангельским взглядом.

– Меня можно развести еще на пару подробностей, соблазнительница, – вкрадчиво подметил он.

Мои губы изогнулись в улыбке, но это не помешало вернуть Джеймсону его же слова.

– Чуть позже.

Я еще зацелую его так, что с лица сгинет эта самодовольная ухмылка.

Но сперва заставлю его показать во всех подробностях, отчего же он так доволен собой.

Но это потом. А пока…

– Я сразу вижу, когда меня пытаются отвлечь, – заявила я, раздумывая не столько о самом Джеймсоне, сколько о содержимом стеклянного пузырька и о фразе «чуть позже». Если еще рано наносить жидкость на открытку, то что остается?

Музыкальная шкатулка. Имя Joel. И бирка на пузырьке с надписью HN4O.

Я мысленно пробежалась по этому списку. Раз, второй, третий. Задержала взгляд на бирке.

– Это всё буквы, – сказала я и обернулась на Джеймсона. Выражение его лица едва уловимо изменилось: улыбка стала чуточку шире.

Значит, я на верном пути.

Я перевернула фонарик и начертила его кончиком несколько букв на земле.

– Joel, – пробормотала я. – HN4O. – Я подняла взгляд на Джеймсона. – Нет, это не N4, а четыре буквы «N»!

В этот раз Джеймсону удалось сохранить невозмутимость, но это его не спасло. Я всегда безошибочно чувствовала, когда попадала в яблочко.

J O E L H N N N N O

Я принялась быстро переставлять буквы и вскоре начертила ниже новую последовательность.

JOHN… Я немного подумала, передвигая оставшиеся символы. LENNON.

– Джон Леннон, – прочла я вслух.

Джеймсон приподнялся и потянулся за гранатом, который я до этого забрала. Судя по выражению его лица, он прекрасно понимал, что я чувствую в эту секунду.

И как сладок вкус победы.

Я достала телефон и забила в поиск «Джон Леннон» и «Прага».

– Бинго.

– Тебе так идет это слово, Наследница.

Еще одна соблазнительная провокация, вот только я пропустила ее мимо ушей и стала собирать свои подсказки. Нож. Ключ. Открытка. Фонарик. Пузырек я тоже прихватила: может, жидкость еще пригодится, хоть бирка уже сослужила мне службу.

Последней я взяла музыкальную шкатулку.

– Один вопрос, – сказала я, поднимаясь. В глубине души я жалела о том, что мне так нравится соревноваться – и что меня так трудно отвлечь. – А что это за песня?

Я осторожно повернула ручку на коробочке, и раздались все те же четыре ноты.

– Прекрасный вопрос, Персефона, – похвалил Джеймсон и забросил в рот целую горсть гранатовых зернышек. – Это песня Джона Леннона. Называется «Хочешь узнать секрет?»[6].

Следующим утром

Шум воды в душе не мог заглушить назойливого гула в моих ушах – и круговорота мыслей в голове. С Джеймсоном случилась какая-то беда, но он просил меня замять эту тему.

А я совсем этого не хотела.

Таити. Наш пароль так и вертелся на кончике моего языка, пока я шла в ванную. Достаточно было сказать это короткое слово, и Джеймсон отбросил бы всю мишуру, снял все маски, позабыл бы о всяком притворстве.

И между нами не осталось бы секретов, одна лишь неприкрытая правда.

Заветное «Таити» так и не сорвалось с моих губ. Я просто молча остановилась неподалеку от душевой кабины и стала смотреть на Джеймсона, стоявшего по ту сторону стекла. Сквозь стенку кабины угадывался только его силуэт. Мне мучительно хотелось к нему присоединиться, но я справилась с собой.

Пусть смоет кровь спокойно.

Все в порядке. Я понимала, что переживать о Джеймсоне Хоторне не стоит. Что бы там ни случилось, он точно справится с последствиями. Но мне важно было узнать правду.

Я нуждалась в ней – как и в самом Джеймсоне.

А он тем временем выключил воду. Полотенце, висевшее на дверце, исчезло. Наверное, он вытирает им последние капли крови на груди, подумала я.