Человек, который умер смеясь - Дэвид Хэндлер Страница 11

внутри он все такое же дерьмо. Он все еще чокнутый, просто выплескивает это по-другому. Раньше это выражалось через злость и деструктивность, а теперь через любовь и дружелюбие. Он тиран. Если вы с ним дружелюбны, он вас не будет уважать, будет о вас ноги вытирать. Ничего, кроме силы, он не понимает. Как вы вообще получили эту работу?

— Ну, он мне позвонил, а я повесил трубку.

— И что конкретно вы должны делать?

— Помочь ему рассказать свою историю. Разговаривать с ним. Попытаться его понять.

Она провела пальцем по краю бокала.

— Удачи. Сложное занятие — понимать людей, которые сами себя не понимают. Но он, наверное, старается. Насчет того, что я вам раньше сказала… я не хотела настолько резко от всего этого открещиваться, я попытаюсь вам помочь. Мы с ним кое в чем помирились. Стали получше общаться, чем раньше. Это уже что-то. Я сделаю что смогу, просто многого от меня не ждите.

— В любом случае буду очень благодарен.

Койоты утихли. Внезапно воцарился мир и покой. Мы пили и смотрели на луну.

— Как вам Халк? — спросила Ванда через какое-то время.

— Вик? Похоже, он предан Санни.

— Он его любит.

— Он мне так и сказал.

— И старается его защищать.

— Это он мне тоже сказал.

— Он очень милый — пока не сердится. Если разозлится, то его несколько… переклинивает.

— Переклинивает?

— Да. Уж поверьте мне, Хоги. Лучше его не злить.

— Я запомню. — Я посмотрел на Ванду. Она растянулась на шезлонге, искрестив красивые гладкие лодыжки, и в лунном свете это смотрелось очень элегантно. Выглядела она просто потрясающе. — А почему вы больше не играете?

— Я никогда не играла, просто снялась в нескольких фильмах.

— Вы мне всегда нравились.

— Вам нравилось мое тело.

У вас есть талант. Вы можете играть.

W- Ну, Мерили Нэш из меня не вышло. Какая она на самом деле? — спросила Ванда с интересом. — Такая же безупречная, какой кажется?

— У нее есть свои недостатки, как у всех. Я их так и не обнаружил, но наверняка они есть. — Я допил бутылку. — Вы можете играть. Правда.

— Спасибо. Я бросила, потому что от съемок становилась слишком сумасшедшей и неуверенной в себе. Да, вы сейчас, конечно, думаете: «Как? Еще более сумасшедшей?» Это вы меня раньше не знали. Видели бы вы меня, когда я принимала лсд.

— Вик говорил, что вас…

— Отправляли в клинику. Да, дважды. Один раз в тот самый психоделический период. И один раз до этого, в детстве. — Она потянулась за сигаретой. — Зачем все-таки вы здесь?

— Я пишу книгу вашего отца, вы забыли?

— Но это же не очень уважаемая работа — ну то есть если вы такой серьезный писатель…

— Я перестал писать.

— Почему?

— Если б я знал почему, я бы не перестал.

Она улыбнулась.

— Мы два сапога пара, похоже. Парочка бывших.

— Ну да. Бывших знаменитостей. Бывших талантов. Бывших молодых. Бывших в браке. Нам стоит стать друзьями.

— Бывшими друзьями?

— Нет, правда.

— Мне показалось, что я вам не нравлюсь.

Она повернулась. В бледном свете ее профиль был очень похож на профиль ее матери.

— Это я просто демонстрировала дурной характер. Слушайте, вам ведь здесь жить какое-то время. Почему бы нам не подружиться? Не такой уж я ужасный человек. Я помогу вам, если смогу. Можем как-нибудь поужинать.

— Я бы с удовольствием. Я заплачу.

Ванда неторопливо и высокомерно оглядела меня с головы до ног. Это уже была игра на публику, она явно развлекалась.

— И куда вы меня отведете?

— Вам придется выбрать место, — спокойно отозвался я, подыгрывая ей. — Я плохо знаю этот город.

— А хотите узнать его получше?

— Мне начинает казаться, что хочу.

— Сколько вы готовы потратить?

— А сколько вы стоите?

— Больше, чем вы можете себе позволить.

— Извините, что спросил.

— Не извиняйтесь.

— Я и не извиняюсь.

Мы оба засмеялись, и чары рассеялись.

— Откуда это все было? — спросил я.

— Откуда?

— Ну да. Из какого фильма?

— Из нашего. Гораздо интереснее сочинять свой собственный фильм по ходу дела. Вы скоро увидите.

ГЛАВА 3

(Запись № 1 беседы с Санни Дэем. Записано в его кабинете 14 февраля)

Дэй: В чем дело, приятель? У тебя усталый вид.

Хог: Я просто не привык проплывать сто кругов до завтрака.

Дэй: Ничего, тебе это на пользу. Где мне сесть?

Хог: Где вам удобнее.

Дэй: Ничего, если я лягу?

Хог: Если вы не ляжете, тогда лягу я.

Дэй: Я велел Вику не принимать звонков. Нам никто не помешает. Я в полном твоем распоряжении. С чего начнем?

Хог: Давайте сначала.

Дэй: Ну ладно… Я мало что помню — кажется, я много плакал.

Хог: Почему?

Дэй: Какой-то парень в маске шлепнул меня по попе. (Смеется.) Да ты, похоже, считаешь, что я не смешной.

Хог: Почему это?

Дэй: Ты никогда не смеешься моим шуткам.

Хог: А вы никогда не смеетесь моим.

Дэй: Комики над чужими шутками не смеются. Мы слишком не уверены в себе.

Хог: Может, поговорим о вашем детстве?

Дэй: Давай. Слушай, да это прямо как психотерапия!

Хог: Только нам за это платят.

Дэй: О, тогда это даже лучше, чем терапия, правда?

Хог: Меня интересует…

Дэй: Может, я пластинку поставлю? Тебе нравится Нат Коул?

Хог: Музыка попадет на пленку. Санни, давайте сразу установим правила. Когда мы тут с вами работаем, я главный. Так что никаких шуточек, не надо тянуть резину и играть роли. Работа — значит работа. Понятно?

Дэй: Да. Извини, мне надо было размяться.

Хог: Ну так какое у вас было детство?

Дэй: Паршивое.

Хог: Вы родились…

Дэй: Двадцать третьего февраля 1922 года. На самом деле меня зовут Артур Сеймур Рабинович. Я вырос в Бруклине, в США. В районе Бедфорд-Стайвесант. Та еще трущоба. Мы жили на Гейтс-авеню, между Самнер и Льюис. Я, мой старик — Сол его звали, моя мать Эстер и мой брат Мел. Мел был на четыре года меня старше.

Хог: Не знал, что у вас был брат.

Дэй: Мел умер перед войной. Лучший парень в мире. Я его обожал. Высокий, сильный, красивый. Хорошо учился. Хороший музыкант. Девочки его обожали. Я во всем ему подражал. Во время Депрессии он мне был почти как отец… Он стафилококк подцепил. Зараза попала к нему в кровь, р-раз — и его нет. Тогда чудо-лекарств не было. Я до сих пор скучаю по Мелу. Иногда… а, неважно.

Хог: Расскажите.

Дэй: Иногда я просыпаюсь ночью и хочу ему что-то сказать, и