Нулевой день - Рут Уэйр Страница 10

Второй раз я не выдержу. Насколько мне известно, Гейб даже завещания не оставил. Да и зачем оно, в тридцать лет и при отменном здоровье?

– Джеки? – донесся вдруг голос Малик. Видимо, она звала меня уже какое-то время.

– Извините, – пробормотала я пересохшими губами. – Я… не услышала. Что вы сказали?

– Можем ехать, – мягко объяснила она. – Если готовы. Хорошо?

– Хорошо.

Неправда. Хорошее кончилось. Навсегда.

Хел уже стояла на пороге, когда патрульная машина подъехала к ее симпатичному белому домику на две семьи. При виде нас потемневшее от тревоги лицо сестры чуть просветлело.

– Джеки. – Она побежала навстречу по дорожке с шахматным узором, и я упала в объятия Хел, вдыхая родной запах ее волос. – Господи, Джеки! – надломленным голосом повторила она. – Как же так, как же так?..

– Мы оставим Джеки у вас, миссис Уик, – сочувственно сказала Малик. – По какому номеру с ней связаться? К сожалению, пока не можем отдать ее телефон.

– Да, – рассеянно пробормотала Хел. – Да, конечно. Наверное, по моему?.. Вы его знаете?

– Знаем. У вас есть домашний?

– Да. – Она суетливо махнула кому-то в доме. Скорее всего, Роланду. – Рол, дай им визитку.

– Конечно. – Его шаги затихли в глубине коридора и вновь послышались вблизи.

– Спасибо, Хел. – Я отодвинулась от сестры, но она так и не отпустила моей руки. – Извини, представляю, как…

– Наплевать, – обрубила она и стиснула мою руку, до боли прижимая кольцо к фаланге. – Не глупи, Джеки, тебе не за что извиняться.

Хел отдала протянутые Роландом визитки детективу.

– Пожалуйста. Внизу мой рабочий номер, я журналистка, пишу из дома. Звоните на него или на мобильный. А это моего мужа. – Она показала на другую визитку. – Он юрист.

– Отлично, спасибо. Джеки, а вам спасибо за терпение. Понимаю, какой вы пережили кошмар. Мы скоро с вами свяжемся и направим к вам координатора по работе с семьями, она помогает пострадавшим. Надеюсь, она ответит на все вопросы. Думаю, с ней можно будет поговорить в понедельник. Я могу еще чем-то помочь?

Я покачала головой. Хотелось лишь свернуться калачиком на белой кровати в гостевой Хел и плакать, пока не усну. Только слез все не было.

Когда я проснулась, на улице уже горели фонари, и свет просачивался под шторы, наверное, Хелена задернула перед уходом. Морщась, я с трудом привстала.

Комнату на мансарде я узнала сразу, она все равно что собственная спальня, а вот как я там оказалась, никак не могла понять. Сидела с болью в голове и слабостью в теле и гадала, почему я у Хелены и отчего на душе такая тяжесть. Часы у кровати показывали без пятнадцати семь вечера; я растерянно потерла глаза. Получается, фонари только зажглись, и на дворе было не утро, а вечер. День вверх дном, весь порядок нарушен.

Тут все вспомнилось. Да не просто вспомнилось, а снесло меня одним ударом так, что я сложилась пополам.

Гейб умер. Гейб умер!

Я долго лежала, поджав колени к груди и обхватив голову руками – может, хоть так втисну туда правду. Неужели мне это предстоит каждое утро? Просыпаешься, тянешься к теплу Гейба, и всякий раз заново теряешь?

Помню, как вел себя дедушка, когда умерли родители. Как рассеянно оглядывался, спрашивал нашу маму, а Хел мягко объясняла:

– Дедушка, мамы больше нет, забыл? Они с папой умерли два года назад.

Потом три. Потом четыре.

И каждый раз лицо дедушки искажалось от боли, а глаза вдруг наполнялись слезами. С годами потрясение померкло, будто в глубинах разума сидела догадка, несмотря на его болезнь Альцгеймера, зато горе… Оно ничуть не притупилось.

Когда с памятью у него стало хуже и деменция окончательно разрушила мозг, мы попросту перестали говорить правду.

– Они едут домой, дедушка.

Или:

– Не знаю, дедушка. Ты мне скажи, где мама.

– Наверное, заваривает чай! – спокойно отвечал он. – Хотите?

Может, и меня это ждало. Хел приносит чашку кофе… «Только что говорила с Гейбом. Обещал перезвонить». Как ни странно, я вполне представляла такое будущее. Закрывала глаза и видела, как он сгорбился за компьютером и увлеченно печатает непонятный фрагмент кода. Успокаивала мысль, что он жив, просто далеко-далеко от меня. Но это ненастоящий покой, и сколько ни старайся себя обмануть, лишь зароешь боль поглубже, пока однажды она не вырвется сплошным потоком.

Наконец я силой выгнала себя из-под одеяла и теперь покачивалась на нетвердых ногах. От меня несло. В основном по`том. Сначала убегала от охраны в «Арден-альянс», после этого провела утро в духоте допросной с двумя полицейскими, затем проспала день в той же одежде под зимним одеялом. Я пахла адреналином и страхом – запах, знакомый по многочисленным опасным авантюрам, но все они меркли в сравнении со вчерашним кошмаром.

Кто-то убил Гейба. Зачем? Чем мог добрый, юморной, любящий Гейб так кого-то разозлить? Или его с кем-то спутали? Хотя как? Дошли до убийства, так и не обнаружив ошибки? Сомнительно. Впрочем, все версии безумны.

Комната понемногу перестала вращаться, и я решила гнать вопросы прочь. Все равно не нашла ответов – полночи и все утро перебирала варианты и у себя в голове, и вместе с полицией. Еще я вдруг поняла, что страшно проголодалась, чуть ли не до обморока. Больше суток ничего не ела и не пила, кроме кофе. Снизу доносился аппетитный аромат – вроде бы сосисок. Я даже опешила: как можно есть, пока Гейб лежит в морге, мертвый, покинувший меня навсегда? Да разве важна такая будничная чушь?

Оказалось, важна, и есть правда хотелось. От запаха сосисок рот наполнился слюной, а голова закружилась от голода. Наверное, Гейб меня понял бы. «Не забудь поесть, – советовал он перед заданием. – На пустой желудок думается хуже». А подумать предстояло о многом.

Хел оставила на кровати полотенца и сменную одежду – похоже, свою. Я все это взяла с собой в душ и положила на унитаз, прежде чем зайти в кабинку.

Вода шла горячая, мощным напором, не чета слабому давлению дома. Я подняла лицо к потоку и закрыла глаза, слушая громкое шипение, и на миг мне захотелось остаться здесь, вдали от мира, с водой в ушах, ничего не видя, ничего не чувствуя, кроме острых как иглы струй на лице.

Но я не могла. Поэтому вымыла волосы, вытерлась и оделась,