Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

Кровь в наших жилах

Татьяна Лаас

Пролог

Сугробы оседали и таяли, как шарик алтынного мороженого в жару — было дело, батя лет пять назад брал в город, покупал таку штуку. Вкусно было, но мало. Снег стал рыхлым, ноздреватым, мокрым. Стоит наступить в него, а под ним вода — мочит валенки, студит, гонит домой. А до дома еще далеко. С версту топать, еще и порожним — все лещи так и остались в окияне. Кто ж знал, что господа боевые маги такую шутку сыграют — сперва заморозят Идольмень так, что зуб на зуб не попадал на ночной рыбалке, потом вот так же спешно… растают!

Степка злился, хлюпал носом, вытирал его рукавом тулупа и упрямо топал домой, не оглядываясь. Ноги мерзли. Зато в тулупе было жарко — ажно в пот пробило. За Степкой шагал, так же сопатя, Архип. Тоже ни шиша не поймал. Зато с Семки все как с гуся вода. Шел рядышком, тоже мокрый, взопревший от жары, и болтал, мотая зажатой в руке шапчонкой:

— Зато змия видели! Скажи кому — не поверят! Змий! Огненный! От такущий, — он руки раскинул. — Скажи кому — не поверят!

Степка хотел ему велеть заткнуться — достал уже своим «змием», — но тут впереди, в осевшем от неведома откуда пришедшего тепла сугробе увидел что-то пестрое, чего в лесу отродясь не должно быть. Слишком уж похоже на… бабий сарафан, цветастый и яркий.

— Цыц! Смотри, чаво там валяется…

Он осторожно стал подходить ближе — вокруг стоял молчаливый, еще опасный лес: кто его знает, кто там под его пологом ходит. Можа и Лихо затаился и потом как бросится! Или навья тварь как рванет! Иль русалка кинется с ветвей и… Что делают русалки, Степка знал, и дело это ему жутко по нраву было. Только бежмя бежать потом надыть от русалки, так, чтобы пятки кивали. Хотя втроем всяко отобьются. Его аж в жар бросило от одних только мыслей о русалке. Даже кровь быстрее побежала.

Архип поймал Степку за локоть:

— Пойдем! Ну валя́тся и валя́тся. Можа, хочат валятся? Пойдем! Не нашего ума это дело.

Лихой Семка, не боящийся ничего, рванул к «пестрому», а потом как заорет на весь лес дурниной:

— Мервя-а-а-ак!

Рванул он было в деревню с этим криком, да Архип был быстрее — подсек его подножкой, перевернул, садя на зад в сугроб, и веско сказал прямо в ошалевшие от страха глаза, да в раззявленный рот:

— Ниче не было!

У Архипа папаша за что-то подобное на каторге теперь. Тоже полюбопытствовал, но в то, что лишь стоял рядом да глазел, ему не поверили.

— Нас, растудыть вас всех, здеся не было! Слышь? Не было!

Семен мелко-мелко закачал головой, соглашаясь со всем — Архип, когда злой, себя в руках не держит. А рука у него тяжелая, так что рядом с трупой лечь можа.

— С-с-слышал… — бормотал он, отползая спиной назад, как таракан какой. — Не было. Никак не было.

Архип, вцепившись в ворот тулупчика Семена, легко его поднял из сугроба:

— Айда! Неча тут делать. Мы чрез Сосенки домой шли.

Даже Степка испужался под его тяжелым взглядом и лишь мимоходом посмотрел на трупу: явно гулящая какая-то бабенка, простоволосая, худая да синяя, как кура, со стеклянными глазами, смотрящими куда-то в небеса, из одежи токмо рубаха да сарафан и были, а из-под его подола торчали… То, что из него торчало, потом долго приходило в дурных, удушающих страхом снах Степке: ноги бабенки кто-то пытался превратить в змеиный хвост. Никак полоз пытался забрать свою невесту, да та не сберегла себя до полозовой свадьбы, вот и убил её подземный царь. Осень же, самое время для змеиной свадьбы.

Архип прав — не их это дело, совсем не их. Лезть к змеиному царю себе дороже.

Глава первая, в которой все решают за Светлану

По-весеннему громкая капель безумно отвлекала. То ли отдача заклинания боевых магов, прошлой ночью сковавших льдом Идольмень, накрыла Суходольск, то ли огненный змей во всю веселился, оказавшись на свободе, только к утру в город пришло тепло, сперва робкое, спрятанное в громкой птичьей песне да в теплом, влажном ветре. К обеду совсем распогодилось, и по улицам во всю побежали ручьи, неся в своих мутных водах городской мусор. Не по-осеннему яркое солнце сияло в чистых, словно умытых, голубых небесах, и обещало еще больше тепла, как будто и не конец ноября на дворе.

В комнате все пропахло лекарственными травами, и Алексей не выдержал, открыл форточку, запуская в дом шум улицы, крики торговцев, влажный, пахнущий весной воздух. Он пах не только весной — он пах надеждой. Опричник на цыпочках, чтобы не мешать отдыхающей Светлане, вернулся за стол, который утопал в различных документах. Алексей этой ночью так и не ложился спать, и сейчас устало зевал, тер то висок, то подбородок, то поправлял волосы, наползавшие на лоб, тихо пил чай и не мог сосредоточиться. В сердце горела надежда, впервые за последние десять лет.

* * *

Светлане не спалось — ей тоже мешала неумолчная капель, и тихий шелест бумаги, и еле различимое бормотание Алексея, сыпавшего команды своим подчиненным, расположившимся в кромеже. Под глазами у него залегли тени, и Светлане было немного стыдно — это её категорический отказ от лечения у лейб-медика Шолохова лишил Алексея сна. Она зевнула украдкой и закрыла глаза. Баюша перелегла из ног в голову, пристроившись на подушке и замурлыкала новую песню. Лапы Баюши то и дело скользили по голове, царапая давно нестриженными когтями. И прогнать нельзя — Баюша лечила Светлану изо всех сил. Освобождение О́гня далось тяжело — она так и знала, что верить математике нельзя, а говорят еще, что точная наука! По расчетам Светланы, её ждала всего лишь легкая кровопотеря, и это не то, что помешало бы ей выйти сегодня на службу. Только на деле слабость была такая, что даже присаживаться в кровати было тяжело. Тело было странно воздушным, словно Светлана наглоталась гелия — попытка перелечь на другой бок чуть не закончилась падением с кровати. Хорошо еще, что Алексей бдил, шипя себе под нос, что с «такой романтикой, как устраивает Сашка», ему точно не выспаться ближайшие лет сто. Вины Громова в случившемся не было совершенно, но объяснять